Материал помещался справа, в верхнем углу. У меня даже вспотели руки, когда я читал эту заметку. В ней говорилось, что человек, известный в мире яхтенных гонок, все время занимался тем, чем не стоило бы гордиться.
Статейка была довольно бесхитростной и называлась: «ЗВЕЗДНАЯ ГОНКА ПРОВАЛИЛАСЬ». А ее героем оказался некий Мартин Деверо яхтенный рулевой, чьи агрессивные инстинкты известны всем; это он утопил двенадцатиметровую яхту стоимостью в полмиллиона фунтов, повредил другую и был отстранен от участия в гонках. Спонсоры потеряли желание продолжать это дело, и все развалилось... Да, такой газетной заметкой не стоило гордиться.
Я перечитал ее дважды, решил, что с меня хватит, уселся и стал смотреть на Инид, которая печатала на машинке. У нее было бледное лицо, прямые волосы и красный нос. Она все время сморкалась в платок из-за простуды, которая была у нее круглый год. Я сидел и думал о шикарных длинных загорелых ногах Камиллы, лазурных небесах Сиднея и ослепительно белых парусах яхт во время гонок. Да, Деверо, все это у тебя было, но теперь трудно восстановить свою репутацию и попасть в престижные гонки.
Инид снова высморкалась и развернула свой носовой платок, отыскивая на нем сухое место. Зазвонил телефон.
— Доброе утро, доброе утро, — произнес голос Джека Арчера на другом конце провода, свежий, как дуновение ветра. — Все будет в порядке к следующей неделе? Рука и все такое?
— Рука в повязке, но все нормально, — ответил я и сделал паузу:
Джек Арчер был деловой человек и едва ли стал бы тратить время на телефонный разговор, чтобы справиться о моей руке и здоровье.
— Читали газету? — спросил Арчер. — Мы увеличиваем число участников гонки на следующей неделе до десяти, о'кей?
— Хорошо, — ответил я. А что я мог сказать? — Кто еще участвует?
— Жак ле Бретон и Поул Уэлш. Он сейчас свободен.
Я дважды глубоко вздохнул. Потом спросил:
— Арчер, для чего вы это делаете. Полагаю, для рекламы?
— Конечно. Спонсоры очень довольны. Отличная пара соперников — вы и Поул. Деверо разбивает шансы Уэлша, чтобы этот Поул остался с носом. Всем интересно. Репортеры бесятся. Сделаете так?
— Естественно, — отрезал я и бросил трубку.
Арчер был прав насчет репортеров. Телефоны не умолкали все утро. Я им говорил, что возлагаю большие надежды на Кубок Айсберга, уверял, что люблю Поула Уэлша как брата и соображал, как мне устроить ленч в Барнет-Армсе, чтобы избавиться от гадкого привкуса лжи во рту.
Я уже направлялся к двери, когда Арчер позвонил снова.
— Кстати, — сообщил он, — уж если вы так добры к нам, то и я хочу сообщить вам приятную новость. Комитет Сенаторского Кубка интересуется вами.
— Не могу в это поверить, особенно после сегодняшнего утра.
— Подождите минуту, — сказал Арчер. — Они также интересуются Поулом Уэлшем. И вот еще что. От того, насколько хорошо вы будете выглядеть в Кубке Айсберга, зависит, закажут вам билет в Штаты или нет.
Я переждал, чтобы глотнуть немного кислорода.
— В Штаты?
— Да, — подтвердил Арчи. — Еще целых шесть недель, конечно. Время есть. Хонитон тоже в составе комитета. Но они хотят пригласить вас.
— И идти на яхтах «Бейлис-345»?
— Да, конечно. Очень перспективная модель. Кислород наконец проник в мои мозги. Я засмеялся.
— Вы так трогательно заботитесь о моей карьере, что это прямо ошеломляет меня.
— Блюду свой интерес. Так же, как блюдет его ваш друг, надутый Хонитон. Я боролся за вас, Мартин. Мы верим в вас.
— Спасибо, — сказал я и повесил трубку.
Я сидел в кресле в офисе, смотрел в окно и думал об Арчере и Хонитоне, которые борются за Деверо и Уэлша. Это что, честная спортивная борьба, предшествующая матчевым гонкам?
Открылась дверь, и вошла Мэри. Она выглядела чуть получше, чем неделю назад.
— Взгляни на это, — сказала она и бросила на стол почтовую открытку. На лицевой стороне была картинка, а на обратной написано: «Я в Испании. Пилюли принимаю. С любовью Г.»
— Он в Испании. Старый дурак! Почему бы ему не сказать все это мне до отъезда? Я хоть немного бы меньше беспокоилась. Ну, теперь чуть отлегло.
Я обнял ее за плечи, счастливый оттого, что Генри положил конец ее беспокойству. Но он еще тогда, в лодке, сказал мне, что у него есть план. И это не было просто словами. Я верил, что Генри готов сделать все, чтобы Мэри оставалась счастливой. Но на этот раз, пожалуй, я меньше всего догадывался о том, что задумал Генри.
