Подумав об этом, Хонор сглотнула не приличествующий ее положению смешок и перевела взгляд на офицера, возглавившего оперативную часть. Как и Веницелос, Марсия МакГинли была уроженкой Мантикоры, но в отличие от Андреаса и Хонор носила грейсонский мундир. Этой подтянутой сероглазой женщине с каштановыми волосами исполнилось всего тридцать семь стандартных лет, и в Королевском Флоте Мантикоры она едва ли дослужилась бы в таком возрасте до своего нынешнего чина, однако на грейсонской службе карьера шла быстрее. Это относилось ко многим мантикорским добровольцам, включая и саму Хонор Харрингтон. По мнению коммодора Экройда, предложившего МакГинли в числе трех возможных кандидатур, Марсия великолепно знала свое дело. Судя по тому, что Хонор успела увидеть, относительно компетентности МакГинли Экройд не ошибся, и эскадра получила превосходного офицера.
Коммандер Говард Лэтам, офицер связи, старший по возрасту из вошедших в ее штаб уроженцев Грейсона, был, пожалуй, слишком стар для своего ранга – в той же мере, в какой МакГинли была слишком молода. Однако это объяснялось не нехваткой способностей или служебного рвения, а тяжелыми травмами: он пострадал в катастрофе шаттла за шесть лет до вступления Грейсона в Альянс. Возможности грейсонской медицины в ту пору были весьма ограничены, и, хотя врачи сделали все от них зависящее, многообещающий офицер был списан с флота по состоянию здоровья. Лишь после заключения союза с Мантикорой Грейсон получил доступ к новейшим методикам, позволившим восстановить функции «безнадежно искалеченных ног».
Правда, полное исцеление, главным образом из-за запущенности процесса, оказалось не под силу даже мантикорским врачам. Для настоящего выздоровления медикам пришлось бы раздробить его ноги заново, чтобы начать регенерацию с нуля, а Лэтам был слишком хорошим офицером, чтобы позволить себе проваляться в клинике еще два года. Губы его постоянно кривились от боли, движения оставались скованными, но, даже демобилизованный по инвалидности, он продолжал работать в штабе грейсонского флота в качестве гражданского консультанта. По возвращении на действительную службу его на два года прикомандировали к Королевскому Флоту Мантикоры для изучения совместимости коммуникационных систем флотов Альянса и новых методов улучшения тактического и оперативного управления на уровне эскадры. Почти наверняка за его нынешним назначением должно было последовать получение собственного звездного корабля. Хонор не знала, осознает ли Лэтам свои перспективы, но зато знала, как ей повезло со связистом.
Материально-техническим обеспечением ведал пятидесятипятилетний старший лейтенант Жорж Ле Мойн, старейший из офицеров штаба эскадры. Однако всякий решивший, что этот человек не дослужился до более высокого чина по нерадивости, допустил бы серьезную ошибку. Ле Мойн записался добровольцем во Флот Мантикоры сразу по окончании средней школы (по его словам, то была расплата за проигранное пари) и начал службу рядовым. Получив квалификацию рулевого малых судов и звание старшины, он, однако, был отмечен как способный снабженец, переведен в Комитет по логистике и с тех пор успешно подвизался на этом поприще, не имея военного образования. За два года до начала войны Ле Мойн в ранге главстаршины был командирован в координационную группу материально-технического обеспечения на Грейсон. С блеском оправдав возлагавшиеся на него надежды, он получил офицерские погоны, и Хонор понимала, что сможет удержать его при себе не дольше года. Затем он получит звание лейтенант-коммандера и будет переведен на одну из трех важнейших верфей системы Мантикоры.
Лейтенант-коммандер Энсон Летридж, занимавший должность астрогатора, единственный из офицеров штаба эскадры родился не на Грейсоне и не в Мантикоре. Гражданин Республики Эревон, строевой офицер Эревонского флота, он отличался темными волосами и глазами, могучим телосложением и чрезвычайным уродством. Хонор редко доводилось видеть мужчин со столь топорными чертами лица, а в сочетании с шириной плеч и длиной рук его облик воспринимался почти как звериный. Внешность резко контрастировала с его живым умом и безудержной энергией: Хонор оставалось лишь удивляться, почему он не скорректировал физиономию с помощью биопластики. Тем более что Летридж определенно переживал по поводу своей внешности. Он постоянно подшучивал над собой, и иные его шутки были по-настоящему смешными, но Хонор всегда угадывала за ними нотку горечи. Правда, чувствуют ли ее и остальные, она не знала. Ей-то довелось провести два, если не три десятка лет, будучи убежденной в собственном безобразии, так что к недостатку Летриджа она относилась с острым, почти болезненным сочувствием. Однако проблемы с внешностью не мешали Энсону быть блистательным астрогатором, прокладывающим гиперпространственные маршруты с легкостью, которой сама Хонор могла лишь позавидовать.
