Думая исключительно в одном направлении, Джози ехала вглубь парка. Физические упражнения разогнали кровь по телу, согрев ее изнутри и заставляя радоваться, что она приехала сюда. Возможно, Центральный парк и был оазисом относительного спокойствия в бурлящем городе, но ньюйоркцы и тут умудрялись наполнить каждый клочок травы или кусочек камня бурной деятельностью. Она проехала по Мэлл, широкой прямой аллее, по обеим сторонам которой выстроились огромные вязы, а вдоль нее расположились статуи великих литературных персонажей. Она свернула налево и поехала вдоль Шип Мэдоу[59], где были запрещены любые мероприятия, кроме пикников.
Ее лицо сияло, вены звенели от пульсирующей в них энергии, а легкие горели от непривычных усилий. Обычно ее воскресное утро было посвящено долгому сну, чаепитию, тостам, «Дэйли Мэйл» и Коту-Ранее-Известному-Под-Именем-Принц — и ничему более! С сегодняшнего дня она готова была каждое воскресенье вставать и сразу ехать кататься на велосипеде. Ну, почти каждое воскресенье.
Джози снизила темп, давая отдых ногам. Напротив нее на склоне холма был маленький садик, и она остановилась у невысоких перил, решив передохнуть пару минут перед тем, как отправиться исследовать оставшуюся часть парка. Она спрыгнула с велосипеда, стянула резинку для волос, встряхнула головой, и волосы рассыпались по ее плечам. Она прислонила велосипед к перилам и пошла по небольшому уклону вверх, надеясь, что ее арендованный транспорт дождется того момента, когда она вернется назад.
Деревья в зимнем убранстве стояли далеко друг от друга, вытянув побелевшие кончики веток, словно пальцы. Кристаллики инея поблескивали на солнце, придавая всему вокруг налет волшебства. Отважное зимнее солнце начало согревать ее замерзшие щеки. Джози вздохнула и почувствовала, что напряжение слегка отпустило. Здесь было хорошо. Жить было хорошо. Было хорошо быть молодой, здоровой и в хорошей форме. Было хорошо иногда давать встряску своему телу, чтобы напомнить себе о том, что его надо ценить.
На верху холма была врыта в землю серо-белая табличка, в центре которой затейливым шрифтом было выбито слово «Imagine»[60]. В воздухе витал дух мира и спокойствия, и теперь она знала, почему. Джози обняла себя руками и осмотрелась. В поле зрения не было никого, кроме неряшливого небритого мужчины, сидевшего на скамейке напротив нее. Голова его была низко опущена на грудь, он казался глубоко погруженным в свои мысли. Она подошла ближе к табличке, мужчина поднял голову и посмотрел на нее.
— Джози? — сказал он.
Она взглянула на него внимательнее и не поверила своим глазам.
— Мэтт?
Он встал и неуверенно направился в ее сторону.
— Джози.
Нос у нее совершенно замерз, глаза наполнились горячими слезами, а в груди зародился смех.
— Мэтт!
Он стоял возле нее, совершенно изумленный.
— Я не верю своим глазам — это ты!
Они стояли неподвижно и пожирали друг друга глазами.
Мэтт покачал головой:
— Я обегал весь этот забытый Богом город в поисках тебя!
— Правда?
— Я думал, что я тебя потерял!
Джози шмыгнула носом:
— Я думала, ты меня обманул.
— Ты не поверишь, что мне пришлось пережить, пока я пытался найти тебя. — Он недоверчиво засмеялся. — Мне пришлось дважды побывать на свадьбе Марты, меня использовал в качестве боксерской груши один невероятно ужасный бойз-бэнд и твой муж…
— Бывший муж, — поправила она.
Мэтт рассмеялся от облегчения.
— Ты себе не представляешь, как я рад, что ты это сказала.
— И ты все это пережил только для того, чтобы найти меня? — спросила Джози.
— Ты не поверишь, что я пережил еще… — Он ушел от темы. — А теперь ты здесь.
— Да, — подтвердила Джози.
Он подошел к ней, обхватил руками, приподнял над землей и закружил в воздухе.
— Я думала, тебе все равно, — выдохнула Джози.
Опустив ее на землю, он взял ее лицо в ладони.
— Ну конечно же, мне не все равно! Я прошел огонь, воду, медные трубы и Лонг-Айленд только для того, чтобы все исправить.
Мэтт привлек Джози к своей груди.
— Я больше не хочу тебя потерять. Никогда. — Он прикусил губу. — Я не верю, что я сейчас это скажу. Ты, конечно, можешь заорать, или пнуть меня, или сделать еще что-нибудь. — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Я люблю тебя!
