Фасад состоит из ряда стальных дверей, а с боков – сплошные стены из глазурной керамики, идущие от верхних косяков дверных проемов и постепенно опускающиеся к углам, ’’что не только смягчает строгие линии фасада, но еще и вписывает здание в местность. Вы, конечно, заметили, что получается нечто вроде широко открытых объятий, зазывающих верующих на молитву. Практически же эти две боковые стены отгораживают стоянку перед зданием от газона, простирающегося вокруг всей остальной части здания”.
❖
– Все-таки я тогда добился, чтобы на табличке значились только его инициалы. Впрочем, не здание синагоги определяет характер конгрегации. А вот характер раввина вполне может повлиять на формирование характера общины. Поэтому я согласился и поехал в семинарию, один.
– А почему вы остановили свой выбор на Дэйвиде?
Он ответил не сразу. Он понимал, что имеет дело с умной и весьма энергичной молодой женщиной, так что надо быть осторожным. Он пытался вспомнить, что же привлекло его тогда в ее муже? Во-первых, он обнаружил недюжинное знание Талмуда. Затем, немалое влияние на него оказал, несомненно, тот факт, что молодой человек происходил, как это видно было из его личного дела, из старого раввинского рода, и что его жена была тоже дочерью раввина. Женщина, выросшая в доме раввина, будет вести и сама традиционный еврейский дом. Все же первая встреча с молодым раввином разочаровала его: уж больно у него была неказистая внешность! Самый обыкновенный молодой человек. Все же, когда они разговорились, дружелюбие раввина, его здравый смысл, подкупили его. Что-то в его жестах и тоне напоминало бородатых патриархов на старой родине, у которых он и сам учился в молодости Талмуду. Его приятный голос звучал как-то убеждающе, он обладал тем особым ритмом, который, кажется, вот-вот перейдет в напевность, свойственную талмудистам.
Как только Вассерман привез его в Барнардз-Кроссинг, сразу же начались неприятности. Дело было, конечно, не в том, что он пожалел о своем выборе или разочаровался в раввине. Ему, однако, начинало казаться, что раввин не совсем соответствовал тому, на что рассчитывала конгрегация. Некоторым хотелось, чтобы раввин был высокий, солидный мужчина со звучным, выразительным голосом: что-то вроде эпископа. Рабби Смолл же был отнюдь не высок, и его голос был тихий, мягкий и трезвый. Другие ожидали веселого выпускника вуза в серых брюках, с которым можно бы поиграть в гольф либо в теннис, и который дружил бы с мужчинами помоложе. Меж тем рабби Смолл был худой, бледный, носил очки и, хоть и отличного здоровья, но, конечно, не атлет. Третьи мечтали об энергичном организаторе, который создавал бы всевозможные комитеты и ставил бы перед конгрегацией все новые и новые задачи. Рабби Смолл же был какой-то рассеянный, ему постоянно нужно было напоминать о встречах, в которых ему надо участвовать, и он нисколько не ценил ни время, ни деньги. Хотя он, пожалуй, с готовностью отзывался на те или иные проекты, но с той же легкостью он забывал о них, в особенности, если они с самого начала его не очень интересовали.
– Сейчас скажу, миссис Смолл, – начал Вассерман, тщательно подбирая слова. – Я выбрал вашего мужа отчасти потому, что он мне полюбился лично. Вы, верно, знаете, что я встретился тогда еще и с другими тоже. Это были хорошие парни, с умными еврейскими головами на плечах. Однако у раввина должна быть не только умная голова. Он должен обладать еще и смелостью, а главное – принципиальностью. Я тогда побеседовал с каждым из них. И все они со мной соглашались. Мы как бы принюхивались друг к другу – для того, собственно, и ведутся такие беседы, – и как только им казалось, что они уловили, каких именно мыслей я придерживаюсь, они тут же стали выдавать их за свои собственные, облекая их, к тому же, в гораздо более убедительную форму, чем смог бы я сам. Я же вам сказал, что это были ребята с головой. А вот ваш муж не проявил особого интереса к моим взглядам. Когда же я стал излагать их ему, он то и дело со мной не соглашался. Не дерзко, конечно, очень вежливо, но достаточно твердо. Если же человек, пытающийся получить работу, с ходу не соглашается со своим будущим работодателем, то он либо дурак, либо же у него есть убеждения. Меж тем у меня не было никаких оснований считать вашего мужа дураком. А теперь, миссис Смолл, я тоже задам вам вопрос. Почему вашему мужу захотелось поступить именно к нам, и почему он принял мое предложение? Ведь отдел устройства Духовной семинарии проинформировал его, конечно, о том, что у нас за община, да и я сам ничего от него не скрыл во время нашего собеседования и честно ответил ему на все вопросы.
