В курилку забежала одна из девочек, болтавших на площадке. Смывайтесь,
сказала она, завкадрами и начспецотдела проверяют, находятся ли сотрудники на
местах. А ну их в ж..у, сказал Однорукий. Но все же пошел на свое рабочее место
обрабатывать письмо неизвестного автора о семье, осужденного по всей
вероятности на вечное излечение без имени, без... Ученик последовал за ним, тут же
забыв о состоявшейся беседе.
Клеточки коммунизма различаются по многим признакам, — по числу
сотрудников, по выполняемому делу, по месту в социальной иерархии, по престижу,
по внутреннему строению и т. д. Например, самый низший сотрудник какого-либо
отдела ВСП или Совета Министров /Совмина/ обеспечен лучше, чем высшие чины
обычного научно-исследовательского института. Зато даже младшие сотрудники
упомянутого института не столь усердно протирают штаны в учреждении, как
высшие лица упомянутых отделов. Автомобильный завод в Столице насчитывает
более пятидесяти тысяч сотрудников, а средний гуманитарный институт Академии
Наук — не более пятисот. Однако имеются некоторые общие признаки у всех
учреждений Страны, позволяющие рассматривать их как однородные клеточки
общества. Это, например, наличие отношений господства и подчинения, отношений
соподчинения, назначаемость руководства сверху, наличие партийной организации и
контроля партийных органов за жизнью и деятельностью учреждения, наличие
комсомольской организации, сходные отношения между людьми, сходные пути
продвижения по службе и способы вознаграждения и наказания, сходные отношения
индивида и коллектива и т. д. В любом учреждении руководство официально имеет
больше жизненных благ и привилегий, чем подчиненные. А главное — правила
поведения людей повсюду одинаковы. Если вы изучили хорошо жизнь одного
учреждения, наивно рассчитывать, что в других будет иначе. Вы повсюду найдете
холуйство, очковтирательство, карьеризм, стяжательство и т. п. Повсюду вы
будете находиться под бдительным надзором сослуживцев, коллег, общественных
организаций.
Трактат сумасшедшего начал раздражать Ученика. Но он еще не отдавал себе
отчета в характере раздражения. Ему хотелось обвинить автора в гипертрофии
пустяков, но автор сам постоянно подчеркивал, что он пишет об общеизвестных
вещах, обращая внимание лишь на их важность. К тому же сами классики марксизма
в свое время писали нечто подобное. Сам Маркс, как известно, поступал так же:
выделил отдельный капитал, анализировал его, доведя анализ до отдельного акта
обмена, затем рассматривал взаимодействие многих капиталов. О том, что надо
начинать с самого простого, массовидного, общедоступного и т. п., говорил Ленин.
Так почему бы этот принцип /открытый, кстати сказать задолго до классиков
марксизма Гоббсом, Декартом, Миллем и др./ не применить к нашему обществу!
Нет, тут, пожалуй, этот псих прав. Тут нечем крыть. Именно это раздражало
Ученика: неведомый сумасшедший постепенно навязывал ему свое понимание мира,
и Ученик не имел сил сопротивляться ему. Справедливо предупреждал его
заместитель Учителя: если здесь будешь серьезно относится к делу, через месяц или
от силы через полгода сам свихнешься. Имеется лишь один способ сопротивляться
неумолимой логике шизофреников: не вникать в содержание рукописей, бегло
перелистать их, найти им место в принятой классификации текстов такого рода,
установить их отношение к «Затее» в целом. И дело с концом. Тем более «Затея»,
как выяснилось, есть лишь своего рода тренировочный материал. Ученик так и
поступил. И напрасно, так как лишь с этого момента автор начал излагать суть
дела.
