Дверь широко распахнулась, и в кабинет к Петушкову вошла жена. Стоя на пороге, она схватила себя за щеки и простонала:
— Виктор, у нас потоп!
— В каком смысле? — осведомился Петушков, в эту минуту еще витавший в высоких сферах и неспособный вникнуть в простые, называющие слова.
— Ты что, совсем плохой?! — сердито сказала ему жена. — В обыкновенном смысле, в том смысле, что водопровод сломался и на кухне у нас потоп!
— Хорошо. А я-то тут при чем? Сломался водопровод — так позвони в управу, в жилищно-эксплуатационную контору, или куда там еще следует позвонить!..
Жена посмотрела на него жалеючи и с издевкой одновременно, как все смотрят на каламбуриста, когда он скажет незадавшийся каламбур. Петушков крякнул, поднялся из-за стола и отправился вслед за женой на кухню, бережно неся в голове, как в дорогой посуде воду носят, начало следующей фразы: «Поскольку сознание ущербного существа...»
Жена его была человек практический и давно уже позвонила куда следует, так что не успела она всласть наахаться, стоя в промокших тапочках посреди кухни, как явился Вася Самохвалов со старинным фибровым чемоданчиком, в котором он держал свой сантехнический инструмент. К нижней губе его прилип погасший окурок, Вася был мрачен и на вопросы не отвечал.
Провозившись с четверть часа под кухонной раковиной, он проверил ток горячей воды, ток холодной воды и сказал, вытирая руки о промасленные концы:
— В принципе могли бы и сами починить. Тут делов-то на пять минут.
Петушков заметил:
— Вообще-то еще семьдесят тысяч лет тому назад человечество выдумало разделение труда: кто-то пишет книги, кто-то чинит водопровод...
— Знаем мы ваше разделение труда! — отозвался Вася Самохвалов. — Кто-то ворует, а кто-то пашет, как белый слон.
— Вы на что намекаете?
— Вот на что: я человек русский, дружу с кувалдой и не люблю, когда мне говорят зажигательные слова.
«Поскольку сознание ущербного существа, —
— писал Петушков, после того как Самохвалов ушел, оставив по себе запах пота и какое-то неприятное электричество, —
— неспособно создать бога совершенного, поскольку у идиотов не может быть бога неидиота, постольку человек был не в состоянии сотворить себе бога всемогущего, всеблагого, всемилостивого и т.д. Однако же господь человеков именно таков и, следовательно, снять разлад между сознанием и религией — значит, неизбежно прийти к заключению, что Фейербах заблуждался, утверждая, будто бог есть развитие человеческих несовершенств в сторону совершенства. Напротив, логично будет предположить, что несовершенный человек есть слабое отражение совершенного бога, и уже потому хотя бы, что хомо сапиенс не только насущно агрессивен, но и противоестественно милостив, не только жесток себе на пользу, но и снисходителен себе во вред.
И вновь вопрос отношения выступает на передний план как основной вопрос философии: Фейербах пишет, что „сила религиозной музыки есть не сила религии, а сила музыки“, на что мы имеем полное основание возразить, что сила религиозной музыки есть именно сила религии, а не сила музыки, сила того грандиозного чувства, которое подвигло Баха на создание великих музыкальных произведений из каких-то семи нотных знаков, из пустяка. Отсюда вопрос отношения в данном случае есть прямой вопрос: человек ли создал бога в своем сознании, или бог воспитал человека из пустяка?
Марксисты отдыхают [3], так как если на первый подвопрос ответить утвердительно, то становится очевидной первичность сознания относительно божия бытия. Фейербах безапелляционен в том смысле, что человек создал бога в своем сознании. Нам, в свою очередь, ясно, что бог воспитал человека из пустяка...»
— Виктор! По-большому! — донесся материн голос из соседней комнаты; Петушков крякнул и поднялся из-за стола.
Уже после, когда он выносил горшок в туалет, жена сказала ему из кухни:
— А теперь она не течет.
— Кто не течет?
— Да вода эта проклятая! То всю кухню залило, то после этого сантехника вода в принципе не течет! Ну работнички, ну жульё!
— Сволочь народ, — согласился Петушков. — И ты обратила внимание, какой этот поганец злой? Не просто злой, а, так сказать, на марксистский лад!
