— Давай донесу тебя до постели.
Она выставила перед собой руки, понимая, что ведет себя как капризный ребенок:
— Сам справлюсь.
— Не сомневаюсь, — ответил он мягко и терпеливо. — Но с моей помощью получится быстрее.
Она ударила его по рукам и, потеряв равновесие, больно шлепнулась на ступеньки.
— Нет! — Что, если он не послушает ее, как они не послушали ту девушку?
Дункан устало привалился к стене.
— У меня нет сил тебя уговаривать, дурень ты эдакий. Давай я отнесу тебя наверх, и мы все наконец ляжем спать. Мне рано вставать, чтобы открыть церковь на мессу.
Он склонился над нею, и она принялась отбиваться руками и ногами, не разбирая, куда бьет. От страха у нее помутнело в глазах. Что он горазд сотворить с нею, если узнает, что под видом Маленького Джона прячется девушка? Тоже прижмет ее к стене и попытается поцеловать? Или сделает что-нибудь пострашнее?
Она выставила локти и, замолотив пятками по его ребрам, завопила с риском перебудить весь дом:
— Нет!
— Ну все, прекрати! — в сердцах воскликнул он, отступая. — Укладывайся сам, коли тебе так хочется. И чтобы утром не ныл, что тебя всю ночь выворачивало наизнанку.
Держась за стену, Джейн встала на ноги. И резко села, когда в желудке опять забурлило.
— Не нужна мне твоя помощь. — Мужчина должен быть самостоятельным. — Утром мне станет лучше.
Стараясь не терять достоинства, она поползла вверх по лестнице. Дункан, качая головой, смотрел ей вслед.
— Тебе будет много хуже, поверь.
Он оказался прав. Наутро она чувствовала себя поистине ужасно. И не столько физически — хотя ее до сих пор мутило, а голова раскалывалась, — сколько морально. Незнакомая девушка вызвала в ее сердце странное чувство родства, а вот юноши, с которыми было вчера так весело, сегодня вызывали у нее неприязнь. Между ними будто выросла высокая стена.
Весь день она просидела в одиночестве, не понимая, как теперь с ними общаться.
Ближе к вечеру Дункан подозвал ее к себе.
— Садись. Поглядим, что с твоей латынью. Portare.
Запинаясь на каждом слове, Джейн пустилась спрягать латинские глаголы. Смотреть на Дункана она избегала, не зная, как теперь к нему относиться. Она даже не была уверена, хочет ли знаться с ним дальше.
— Какой-то ты рассеянный, парень. Еще не протрезвел?
Она сердито воззрилась на него, перебирая в уме колкости, которыми хотелось ужалить его за то, что он ее разочаровал.
— Ты не задумывался о том, что она чувствовала? — спросила она.
— Кто?
— Вчерашняя девушка. — Он уже забыл ее. Надо же быть таким черствым. — Когда ты… когда мы… — Мы. Она ведь тоже была с ними.
— Все еще переживаешь об этом?
Она посмотрела ему в глаза.
— Да.
Выражение его лица изменилось, стало неуловимым, как дым. Он отвел взгляд в сторону.
— Увы, поводов для гордости за вчерашнюю ночь у нас нет.
Подошли Генри и Джеффри. Завидев их помятые физиономии, Дункан расслабился, и вся троица печально заулыбалась, сетуя на похмелье и свои гудящие головы.
— Бурная выдалась ночка, да, парень? — поддел ее Джеффри.
Она не ответила.
— Маленький Джон расстроен из-за публичной женщины, — объяснил Дункан ее молчание.
Она свела брови на переносице. Эта тема не предназначалась для всеобщего обсуждения.
— Но женщины не такие, как мы, Джон, — серьезно сообщил Генри.
Это уж точно.
— Ты поймешь это, когда подрастешь и наберешься опыта, — прибавил Джеффри со всем авторитетом без пяти минут женатого человека.
Генри толкнул приятеля в бок.
— Не. Понять женщину в принципе невозможно.
Она взглянула на Дункана. Он молчал, только немного нахмурил лоб.
— И что здесь такого сложного? — спросила она. Презирая свой пол, Джейн, тем не менее, считала женщин совершенно прозрачными для понимания.
— Да все! — воскликнул Генри.
— Если ты глуп, — поправил его Дункан.
— Но та девушка сопротивлялась, а Генри все равно лез со своими поцелуями.
Она в упор смотрела на Дункана, словно возлагая ответственность за это на него одного.
— Если бы она перестала упрямиться, то запищала бы от восторга! — заявил Генри и добавил, покраснев под ее скептическим взглядом до самых ушей: — Подумаешь. Все равно один поцелуй ничего не значит.
