— Например?
— Предположим, — сказал Адуми, — что у него уже были какие-то дела с Мимаветом, возможно, не без проблем, и он говорит: «Смотри, я не забываю об этом. Я вернусь!»
— Но ты же был уверен, что Мимавета убили террористы и просто случайно, не имея ничего против него лично.
— Правильно, но в свете того, что мы знаем теперь, этот Мимавет мог быть убит потому, что кто-то хотел его убить. И может, стоит немного тщательнее проверить его деловые записи, как можно более ранние, и, пожалуй, допросить людей в мастерской.
— Я выясню, что смогу сделать, — важно сказал Иш-Кошер.
— Это даст нам повод, понимаешь?
— Понимаю. Это как раз то, что тебе надо?
— Есть еще куча вопросов к моим собственным людям. В этой сумасшедшей работе никогда не знаешь, с чем столкнешься. Все эти люди могли быть чьими-то агентами и все же каким-то невероятным образом работать на нас тоже. Я должен все проверить.
— Понимаю, — сочувственно кивнул Иш-Кошер.
Некоторое время оба молчали, и Иш-Кошер не мог понять, кончен ли разговор.
— Это все, Авнер? Или у тебя есть что-то еще?
— Есть кое-что. Мне сообщили, что американцы сочтут одолжением, если мы не станем мешать Стедманам покинуть страну. Для этого Стедман и поехал в Тель-Авив — устроить, чтобы об этом одолжении попросили.
Иш-Кошер удивился.
— Ты хочешь сказать, что он поехал с протестом в посольство?
— О, нет, не с протестом. Это слишком сильно. Он поговорил с кем-то, кто передал словечко одному из наших людей…
— Я хочу разобраться, Авнер, — осторожно начал инспектор. — Ты хочешь сказать, что если мы найдем доказательство того, что Рой Стедман убил Мимавета, американцы захотят, чтобы мы отказались от обвинения против него?
— Нет. Если у нас будут доказательства, что он нарушил закон, им и в голову не придет пытаться просить для него снисхождения. Это только в том случае, если все, что у нас есть, это канва, которая в итоге может привести к доказательству, но сейчас это канва и только, понимаешь?
— И что ты собираешься делать?
— Твои люди могли бы что-нибудь придумать, но на это, скорее всего, понадобится время. И мы не можем просто продолжать держать этих людей про запас. А ситуация тупиковая. Вот если бы они начали действовать…
— А если не начнут? Я просто отсылаю паспорт Стедмана назад — извините, мол, за временные неудобства?
— Вот я и думаю, может, слегка подтолкнуть их?
— Что ты имеешь в виду?
— Дернем за один из концов цепочки, это может вызвать реакцию. Рипеску уехала, она отпадает. А вот Абдул… В их группе есть девушка по имени Лейла М’зсоуми. Что, если твои люди арестуют ее…
Рабби Хьюго Дойч стоял у плиты в пижаме и махровом халате, наливая себе вторую чашку кофе. Бетти, все еще в ночной рубашке и халате, забеспокоилась
— Может, ты оденешься, дорогой? Ты опоздаешь на заседание правления.
— Я не пойду. Сегодня меня попросили не приходить. Думаю, они собираются обсуждать вопрос о моем пребывании здесь. Поэтому я решил взять выходной, миньян тоже пропущу.
— Тогда давай попьем кофе на веранде. Похоже, на улице тепло и приятно. Вдохни этот воздух! — Она открыла дверь на веранду и остановилась на пороге с чашкой в руке.
— Это утренний бриз. Мы дышим океаном. Весна в Новой Англии, Хьюго, — прежде я никогда не получала такого удовольствия.
— Да уж, Дарлингтон — фабричный город, и весенний ветер обычно приносил запах дыма и серы — помнишь?
— М-м. Я так рада, Хьюго, что мы остаемся. Я боялась, что ты будешь чересчур уж… щепетильным.
— Одну минуту, Бетти. — Он принес свою чашку и сел в кресло рядом с ней. — Я не изменил своего мнения. Я только сказал, что хотел бы остаться, если рабби Смолл решит не возвращаться.
— Но ты сказал…
— О сегодняшнем заседании? Там должны решить, хотят ли они меня, — если не вернется рабби Смолл.
— То есть Дрекслер сказал тебе, что они хотят Смолла, а ты просто их запасной вариант?
Он отхлебнул кофе.
— Нет, у меня такое впечатление, что если бы мы были на равных, их первым вариантом был бы я. Но это все-таки его место.
— Это их мнение, Хьюго, или твое?
— Это мое мнение, — упрямо сказал он. — Я не отнимаю работу у человека.
