Решение созрело как-то само собой: я надумал вступить в армию и, вернувшись с победой и славой домой, предложить руку и сердце Женевъеве. Поздно вечером я зашёл к отцу и сообщил о своём намерении. Я убеждал его, что ровно через два месяца мы вновь встретимся здесь в нашем родовом замке, и тогда можно будет готовиться к свадьбе. Отец не разделял моего оптимизма. Ему казалось, что русский поход закончится полнейшим крахом, и поэтому неудивителен был его ответ. Он наотрез отказался благословить меня и предупредил, что лишит наследства, если я покину пределы Франции.
Я решил действовать через матушку и сестру, которые могли мне помочь. Так и вышло. Скрепя сердце, отец всё же благословил меня.
Моя невеста не упрекнула меня ни в чём, только поставила одно условие: мы должны были съездить в Париж к знаменитой гадалке мадам Ленорман.
Я с радостью согласился и на следующий день мы отправились в путь.
Я даже не мог предположить, что сей чудный город я вижу в последний раз. Погода не радовала: моросил мелкий, холодный дождь, а ветер пронизывал буквально до костей.
Мы разыскали салон гадалки, который размещался в доме неподалёку от центра. поднялись на второй этаж, Женевъва дёрнула за шнурок. В глубине квартиры раздался звонок колокольчика, и дверь распахнулась.
— А вот и вы. Я уже заждалась. Проходите.
Нас провели в довольно уютную комнату меньше всего напоминавшую магический салон. Мадам задёрнула шторы на окнах и пригласила нас к столу.
Вскоре был подан кофе и мадам Ленорман, отпустив служанку, обратилась к нам.
— Что же, приступим. Вначале позвольте обратиться к вам, молодой человек. Вас зовут Поль или я не права?
— Да, но как вы узнали?
— У каждого свои тайны, мой юный друг. Сначала о вашем будущем. Ведь вы хотите узнать, что с вами будет через год?
Моё воображение нарисовало картину моего триумфального возвращения на родину, и я уже мысленно приготовился выслушать версию гадалки о моей предстоящей женитьбе. Не тут то было.
— Поль, вы задумали опасный поход в опасную страну. Вы слишком молоды, чтобы критически оценивать свои поступки. Могу лишь сказать о том, что я вижу. И так, жаркое лето, большой город, всепоглощающий огонь, преданный друг, а дальше холодно, очень холодно и полнейшее забвение. Такие вот дела. Больше ничего не могу добавить, прошу вас, пройдите в соседнюю комнату и подождите там вашу спутницу.
Мне пришлось подчиниться. Дверь за мной захлопнулась, и я остался в полном одиночестве.
— Теперь наступила ваша очередь, Женевьева. Как это ни прискорбно, но мне придётся вас огорчить: вы никогда не встретитесь со своим женихом, если он покинет Францию.
— Я знаю об этом, мадам. Меня волнует лишь Поль. Будет ли он жив и здоров?
— Жив он будет, а вот о его здоровье позаботится другая женщина. О боже, как она будет похожа на вас.
— Слава богу, Поль не погибнет, а всё остальное не так важно. Благодарю вас, мадам.
Вы вернули меня к жизни. Я знаю, что мой суженый найдёт своё счастье в России.
— Я вижу, сударыня, вы обладаете даром предвидения, но ваш дар не слишком развит и проявляет себя лишь от случая к случаю. Я права?
— О да, мадам. К вам же я пришла лишь затем, чтобы убедиться в своих предположениях.
— Не всё так плохо, как кажется. Слушайте внимательно. Одиночество вам не грозит. Вы проживёте двадцать лет с Полем, а там уж как судьба положит.
— Вы только что сказали, что мой жених останется навсегда в России. Я вас не совсем понимаю.
— Речь идёт вовсе не о вашем женихе. Будет другой Поль, которого вы полюбите так, как ещё никого не любили.
— Вы говорите загадками.
— Загадки — моя профессия и мой хлеб. На этом наш разговор пока закончен. Пора прощаться.
Женевьева появилась в комнате, где я коротал время.
— Что, что она сказала?
Женевьева смахнула набежавшую слезу, но я в тот момент не обратил на это никакого внимания.
— Она говорит, что всё будет складываться как нельзя лучше. Ты вернешься героем, мы обвенчаемся и у нас будет много детей. Ведь ты не против?
— Я буду только рад. Наших первенцев мы назовём нашими именами. Ты согласна?
Женевьева ничего не ответила и лишь пошатнувшись, присела на край стула.
