По необъяснимой причине страх этот возник еще в раннем детстве. Я просиживала часами под кроватью, в ожидании, когда же, наконец, уляжется это вселенское светопреставление. Мой любимый дед говаривал: “Муха, беги под кровать, а то, не ровен час, в штаны надуешь со страху”. Я стремглав неслась под кровать, по дороге крепко зажмурив глаза. Боялась вспышек света. Мне казалось, где бы я ни была, они меня настигнут.
В то утро была гроза. Идти мне было некуда, я взяла книгу и собралась почитать. Уселась у распахнутого окна, после грозы воздух был необычайно свежим и пьянящим. Пыталась отвлечься от грустных мыслей. Настроить себя на позитивную волну. Внушить, что нет же, тебе все показалось. Наступит вечер, все будет, как и раньше – ХОРОШО. У каждого человека, наверное, свое “хорошо”. Мое “хорошо” – это сплав. Сплав состояния активной наблюдательности и внутренней расслабленности. Когда ты лежишь в лучах солнца, из-под прикрытых ресниц наблюдаешь за игрой тени и света и размышляешь. Или пьешь утренний кофе, чуткими ноздрями ловишь этот ни с чем несравнимый запах и впадаешь в сонное блаженство.
Книга не читалась. Одно за другим мимо меня проносились события моей жизни. Ветерок принес запах дорогих мужских духов, и я погрузилась в воспоминания.
Эта история приключилась со мной в давние времена. Я работала в большой компании и была совершенно, ну или почти совершенно, счастлива.
Как-то вечером раздался звонок. Бархатный мужской голос с еле заметным акцентом попросил к телефону Фрау Ану. Ана – это я. Вообще-то я Анна, но почему-то многие называли меня именно так, глотая одну букву. Голос звучал загадочно и неправдоподобно. Я так никогда и не узнала, откуда взялся в моей жизни господин Гюнтер Глосс. Эта история с самого начала носила какой-то мистический характер. Я поехала встречать его в аэропорт. И сразу заметила его. Знаете, бывают такие породистые мужчины. Вроде бы все у него как у других, но стать, и взгляд, и голос выделяют его из толпы. Он был очень высокого роста. Брюнет. Хорошо сложен. Ухожен и нетороплив. Я почувствовала себя маленькой и хрупкой. Несмотря на каблуки, я едва доставала ему до груди. Он галантно склонился к моему уху, и я уловила еле слышный запах дорогих духов. Герр Глосс приехал к нам с дружеским визитом. Я ему переводила. За эти три дня я узнала много нового. И еще что-то произошло. В мою душу навсегда поселилась какая-то недосказанная тоска. Но обо всем по порядку.
Прямо в центре нашего города до сих пор еще есть очень уютный ресторанчик. Кухня там вкусная, а интерьер – просто загляденье для любого иностранного гостя. Непередаваемая эклектика в национальном стиле, где тебе мирно соседствуют рядом и последние новинки архитектурного дизайна, и старинные картины, вышивки, гобелены, украшения… Я всегда любила это место, ведь там прямо под потолком висят огромные качели, на которых раскачивается красивая девушка, хохоча во весь рот. И только очень хорошо приглядевшись, вдруг замечаешь, что это кукла. Сервируют столы изысканно и дорого. Посуда вся сплошь фарфоровая и тоже выглядит так, будто из прошлого века доставлена. В закусках – конечно же, кусочки свежайшего, тонко нарезанного сала и черный хлеб. Здесь до сих пор варят домашний узвар – компот из фруктов, где и яблочки нарезанные дольками, и груши, и даже персики или оранжевобокие абрикосы. Персонал приветливый и ненавязчивый и почти сразу по приходу образуется в душе ощущение праздника и совершенно домашнего уюта. Вот туда я и повела своего нового знакомого, Гюнтера Глосса. Почти сразу у нас завязалась непринужденная и легкая беседа. Он оказался настоящим джентльменом. Как будто из прошлого века. С величественными манерами, тонким чувством юмора и совершенным вкусом. А потом… потом подошла официантка и испуганно попросила нас уйти. Она сказала, что началась революция. В то время, холодным ноябрьским вечером, слово “Революция” прозвучало для меня как полнейший сюр, абсурд и не воспринялось серьезно. Тогда это выглядело просто как манифестация способности народа принимать решения за себя и свою страну. Наши люди стояли на центральной площади города со светлыми вдохновлёнными лицами и пели песни. Насколько я помню, не пролилось ни единой капли крови, и спустя две недели страна зажила своей обычной жизнью. Никто и предположить не мог, что всего через каких-то семь лет мою любимую страну накроет страшная волна настоящей революции и предугадать, чем все это закончится, будет практически невозможно.
