— А где Буш? — поинтересовался я. — Что, времени не нашел?
— Вы опоздали, — сказал Брэдли Уоррен. — Нам пришлось ждать.
«Мистер Индивидуальность».
— Почему бы нам не отменить это совещание и не назначить следующее через десять минут? Тогда окажется, что я пришел раньше.
— Я не плачу вам за шутки, — заявил Брэдли.
— Шутки предоставляются бесплатно.
Сегодня на Джиллиан Беккер были бордовые юбка и жакет, белая блузка, прозрачные бордовые чулки с едва заметным лиственным орнаментом и бордовые туфли-лодочки. Она скрестила ноги, и в свете ламп блеснуло колено. Я одарил ее ослепительной улыбкой, но она в ответ даже не улыбнулась. Может быть, пора заканчивать с шутками — хотя бы на время.
Брэдли Уоррен встал и сказал что-то по-японски сидевшим на диване мужчинам. Его речь была свободной и естественной, словно он с детства говорил на этом языке. Самый старый японец что-то ему ответил, также на японском, и все дружно рассмеялись. Особенно Джиллиан Беккер.
— Эти люди — члены семьи Таширо, которой принадлежит «Хагакурэ». Они приехали сюда, чтобы помочь вернуть манускрипт, — заявил Брэдли.
Парень в коричневом костюме переводил его слова на японский.
— Хорошо.
— Вам удалось найти книгу? — спросил Брэдли Уоррен.
Я ожидал, что он сначала спросит об угрозах в адрес жены, но ошибся.
— Нет.
Коричневый костюм вновь взялся за дело.
— Но вы близки к цели?
— Иду по горячему следу.
Коричневый костюм нахмурился и перевел, старики на диване тоже нахмурились. Нахмурился и Брэдли, заметив их реакцию. Вот, оказывается, где он этого набрался.
— Я разочарован. Я ожидал большего.
— Прошло два дня, Брэдли. За эти два дня я начал искать людей, занимающихся продажей или коллекционированием предметов искусства феодальной Японии. Я буду продолжать эту работу. Через некоторое время один из тех людей, с которыми я войду в контакт, будет что-то знать о «Хагакурэ» или о том, кто знает. Именно так и делаются подобные дела. Украсть такую вещь — все равно что украсть «Мону Лизу». На земле существует не более полдюжины людей, которые на такое способны, а как только ты их установишь, все остальное — дело времени. Коллекционеры не делают тайны из своих вожделений, а получив желаемое, не могут не похвастаться.
Брэдли бросил на японцев высокомерный взгляд и произнес:
— Харумф.
Японец, сидевший в центре, задумчиво кивнул и сказал:
— Я полагаю, что он действует разумно.
— Что? — удивился Брэдли.
— Вы получили требование о выкупе? — спросил японец.
Он был самым старым из троих сидящих на диване, но глаза его были ясными, проницательными. По-английски он говорил с сильным акцентом.
Я потряс головой:
— Мне об этом ничего не известно.
Брэдли перевел взгляд со старика на меня и обратно:
— А что насчет выкупа?
— Если они потребуют выкуп, мы его выплатим, — ответил старый японец, продолжая сверлить меня взглядом.
— Хорошо.
— Если вам придется заплатить за информацию, цена не имеет значения.
— Хорошо.
Старик посмотрел на Брэдли:
— Вам все ясно?
— Да, сэр, — ответил Брэдли.
Старик встал с дивана, и крупные японцы тут же оказались рядом — вдруг ему потребуется помощь. Не потребовалась.
Старик долго смотрел на меня, а потом сказал:
— Вы должны понять одно: «Хагакурэ» — это Япония. Сердце и дух народа. Этот трактат определяет наше поведение и нашу веру, объясняет, что хорошо, а что плохо и как нам следует жить и умирать. «Хагакурэ» — наша сущность. Если вы чувствуете эти вещи, то поймете, почему книгу необходимо найти.
Он говорил совершенно искренне. Он всей душой верил в свои слова.
— Я сделаю все, что в моих силах.
Не спуская с меня внимательных глаз, старик что-то проговорил по-японски, и два других старика поднялись на ноги. Никто не сказал: «Мы еще встретимся» или «Приятно было познакомиться». Брэдли проводил людей Таширо до двери, но они на него даже не взглянули. Потом дверь за ними закрылась.
Вернувшись, Брэдли заявил:
— Мне не нравятся ваши шуточки, которые вы себе позволили в присутствии Таширо. Они ужасно нервничают и дышат мне в затылок. Вы продвинулись бы гораздо дальше, если бы не умничали.
— Вопрос — куда?
Брэдли стиснул зубы, но промолчал. Он подошел к стеклянной стене и выглянул наружу. Имей он при себе хороший бинокль — мог бы увидеть отсюда свой дом.
