В подземелье старой башни, или Истории о Генриетте и дядюшке Титусе - страница 18
Все трое дружно принялись искать, торопливо прочесывая зыбучие пески. Вдруг Генриетта вскрикнула:
— Сюда! Сюда!
Перед ними в одних трусах, увитый по самую грудь лианами, стоял точно статуя в старом парке Пошка-младший.
— Почему ты голый? — спросил дядюшка Титус.
— Я был туземцем, — сообщил Пошка-младший, — и подстерегал знаменитого водяного льва.
— И вы его видели? — с интересом спросил профессор.
— Кого? — спросил Пошка-младший.
— Знаменитого водяного льва.
— Здесь, в буром угле? — сказал Пошка-младший. — Ну, знаете, все это маловероятно. Но пока я стоял, подстерегая его, — продолжал он свой рассказ, — что-то защекотало мне живот, и я почувствовал, что меня обвивает какое-то растение. А когда захотел уйти, оказалось, что я уже накрепко связан, и с большим трудом я сумел отправить письмо бутылочной почтой.
— Надо отметить, что опыт прекрасно удался, — вставил профессор Барбабьянка. — Он блестяще доказал способность моего растения быстро все оплетать и, как вы можете сами убедиться, всегда слева направо.
— Поздравляю, — сказал Пошка-младший, — а теперь поскорее спилите эту пакость. Мне уже надоело тут стоять.
— Спилить? — в ужасе воскликнул профессор. — Ни в коем случае! Это же единственный имеющийся в моем распоряжении экземпляр, и я должен непрерывно наблюдать за дальнейшим его ростом.
— А как же я… — пытался возразить Пошка-младший.
— У меня к вам деловое предложение, — перебил его профессор. — Я выкопаю корень и посажу вас вместе с растением у себя дома в кадку: у вас будет хороший заработок и прекрасное питание.
И чтобы показать, какое это будет питание, профессор даже губами причмокнул.
— С чем вы едите картофельные оладьи? С солью или с повидлом? — осведомился Пошка-младший.
— Только с повидлом, — заверил Барбабьянка.
— Тогда я, к сожалению, вынужден отклонить ваше предложение, — сказал Пошка-младший. — Я не выношу повидло.
Все стояли в полной растерянности, пока дядюшку вдруг не осенила спасительная мысль. Он отозвал профессора и Генриетту в сторону и шепнул им что-то на ухо. Потом все вернулись к лиане.
— Ой, — взвизгнула Генриетта, — вы наступили мне на левую ногу, профессор! — и указала на правую.
Лиана на миг замерла в нерешительности, потом мотнула головой и снова принялась оплетать Пошку-младшего.
— Обратите внимание, профессор, — воскликнул дядюшка Титус, — она растет вовсе не слева направо, а справа налево!
— Да, в самом деле, — в свою очередь, солгал профессор, — справа налево.
Лиана внимательно прислушивалась к их коварным речам. Сбитая с толку, она склонялась туда и сюда и после нескольких секунд мучительных колебаний сочла, что впрямь ошиблась направлением. Она стала расти в обратную сторону, постепенно раскручиваясь и разматывая Пошку-младшего.
— Итак, ты второй раз спасаешь меня, — с чувством заявил Генриетте Пошка-младший.
— Удел женщины, — сказала Генриетта. — Но если я по глупости спасу тебя в третий раз, мне уж ничего другого не останется, как выйти за тебя замуж, когда ты вырастешь.
Пиль воткнул сигарету в угол рта, прикурил, задул спичку и заявил:
— Докурю сигарету, и полетим. Амба! — Сказав это, он пнул ногой едва различимого в потемках дядюшку Титуса.
— Ваша манера задувать спичку, — сказала Якоба, — напомнила мне историю о другом злодее, который также не ушел от заслуженной кары.
— Также? — спросил Пиль. — Как кто еще?
— Как многие до него, — пояснила свинарка, — и многие после него.
Теперь все было поставлено на карту. И Якоба превосходно рассказала самую необыкновенную историю
16
ОБ ИОГАННЕ-ЗАДУВАЛЕ
Генриетта растянула ногу и дня четыре пролежала в постели; за это время она прочла тридцать четыре книжки. Но самое сильное впечатление произвела на нее старая книжка небылиц, озаглавленная «Летопись Шварцы», повествовавшая о самых неправдоподобных событиях. Так, например, в деревне Гольхаузен, сообщала «Летопись», жил некий Иоганн Шрадер, богатый мельник и ростовщик. Все крестьяне в деревне ему задолжали, и когда они из-за недорода не смогли выплатить проценты, богатей засадил их в тюрьму, а крестьянскую землю взял себе. Но в один прекрасный день, утверждала летопись, в то время, как мельник сидел у камина и удовольствия ради перебирал свои бумажки, вдруг поднялся ветер и смел в огонь все долговые расписки и судебные предписания. Мельник пытался задуть пламя. Но тут вспыхнул его колпак с кисточкой, и Иоганн Шрадер, сгорев дотла, превратился в жалкую кучку пепла. А так как мельник был человек жестокий и несправедливый, то он даже в могиле не нашел покоя. И вот с той поры призрак мельника является во всех дворах Гольхаузена: примется хозяйка растапливать печь — Иоганн в надежде спасти свои долговые расписки сразу задувает огонь.
