— Быть может, и так, — резко проговорила она, — а почему бы и нет? Ведь ты же пытался поднять его на смех, разве не так? Ты попытался выставить его кретином.
— Ну ладно. Но ведь он может обидеть тебя, причинить тебе боль, Либби. Он очень жесткий человек. Похоже, гораздо жестче любого из мужчин, с которыми ты была знакома до сих пор. И я не хочу, чтобы тебе кто-либо причинил боль.
Она была тронута, но заставила себя улыбнуться, так как не хотела больше слышать ничего подобного.
— Я не дам никому себя в обиду. Адам просто один из многих Моих друзей, почему же он должен причинить мне боль? Ну а теперь пойдем посмотрим, почему так долго нет кофе.
Не успела она подняться с места, как в гостиную вошла Эми, которая стояла за приотворенной дверью, ожидая, когда Ян поднимется с колен. Ей это напомнило объяснение в любви в старинном романтическом стиле, и она была горько разочарована, когда Либби вместо того, чтобы броситься к нему в объятия, погладила его по щеке и направилась к двери.
— Кофе, — сварливо произнесла Эми, с шумом поставив поднос на край стола. Затем удалилась, демонстративно топая ногами.
— Она подслушивала, — весело констатировала Либби, — и сейчас ужасно сердита на меня. А ты, Ян, тоже сердишься на меня? — Она улыбалась, но он видел, что у нее в глазах застыла печаль.
— К сожалению — ответил он, — я не могу сердиться на тебя. Надеюсь призвать на помощь весь твой здравый смысл. — Он положил ей на плечи руки, и это было простым прикосновением, не больше. Ее сердце не забилось от этого сильнее, ни один нерв не напрягся внутри.
— Обо мне не беспокойся, — мягко проговорила она, — я смогу за себя постоять.
Но он продолжал держать ее за плечи, и в его резком тоне почувствовалось отчаяние:
— Откуда ты знаешь? Разве тебе приходилось сталкиваться с чем-либо подобным? Откуда тебе известно, что ты сможешь справиться с этим?
Госпожа Беннетт наконец-то приехала. Теперь можно было вздохнуть с облегчением. Однако она сидела за столом и пила чай с таким видом, словно ее пригласили на официальный прием, а не для работы по хозяйству. Возможно, это и был официальный прием. Увидев ее, Либби спросила с надеждой в голосе:
— Доброе утро, госпожа Беннетт. Ваша сестра поправилась?
Госпожа Беннетт была себе на уме:
— Ей сейчас полегче, чем было раньше. Но вы же знаете, с желудком шутки плохи, да и ведет она себя не совсем по-умному. Так что мне сегодня придется уйти пораньше.
«Полдня все лучше, чем совсем ничего», — подумала Либби и подмигнула, улыбаясь, Эми. Но та не ответила на улыбку. Как раз сегодня она могла бы обойтись без помощи госпожи Беннетт. Она многое хотела сказать Либби и собиралась сразу же приступить к разговору, как только увидит ее.
Утренний кофе для Грэма Мэйсона был готов, и Либби, приготовив тосты, положила все на поднос, как делала это каждое утро, и направилась в комнату для завтраков. Дядя сидел за столом с раскрытой газетой. Она поставила поднос на стол и поцеловала дядю в щеку.
— Привет. Я не опоздала?
— Совсем нет, — улыбнулся он. — Ты сегодня такая нарядная. — На ней были самые простые вещи: рубашка небесно-голубого цвета и ярко-розовая юбка.
— Премного благодарствую. Девушке в день стирки приятно слышать, что она нарядно одета, — рассмеялась она, наливая ему кофе.
Он рассмеялся ей в ответ и подумал: «Как же она похожа на свою мать. С каждым днем она становится все больше похожей на нее, вплоть до мелочей». И вновь боль вонзилась ему в сердце, хотя и не такая острая, как когда-то. Это была тупая, закоренелая боль, которая возникала всегда, когда он смотрел на Либби и вспоминал жену своего брата.
Сегодня предстояла большая стирка. И хотя у них была стиральная машина самой последней модели, Эми по-прежнему умудрялась делать из этого целую проблему. Ей были памятны времена, когда пользовались бельевыми вальками, лоханями, стиральными досками и деревянными катками для белья, и она втайне подозревала, что все эти современные приспособления — не что иное, как сплошной обман.
Госпожа Беннетт отправилась приводить в порядок гостиную, в то время как Эми с Либби занимались сортировкой грязного белья в прачечной комнате. Как только они остались одни, Эми, не теряя ни минуты, приступила к разговору:
