— Не знаю.
— А вот бабушка Тихая на него ругается, а он ее конфетами угощал. Почему?
— Они нюхали.
— Что нюхали?
— Вместе… все.
— А все-таки, что именно?
— Не знаю.
— Как ты думаешь, куда делся Фима?
Девочка пожала плечами.
— Не мог же он просто исчезнуть из запертой комнаты?
Людвиг Иванович ожидал ответа, что да, не мог или хотя бы «не знаю», но девочка вдруг выразительно сказала:
— Фима очень умный.
— Нюня, а что это бабушка Тихая говорила о каких-то казнях египетских?
— Не знаю.
— Разве не знаешь? А почему ты об эпидстанции вспомнила?
— Не знаю, — опять затвердила девочка.
Людвиг Иванович перевел разговор на другое:
— Ольга Сергеевна ругала сегодня Фиму?
— Ругала, говорила: совести нет.
— Ну, а ты как считаешь?
— У Фимы очень много совести.
— Много совести… А вот бабушка Тихая считает: он связался с дурной компанией.
— С какой компанией?
— Ну, с ворами, наверное.
Неожиданно девочка смешливо хмыкнула:
— Скажете тоже!
— Слушай, Нюня, ты можешь и должна нам помочь. Ты наблюдательная девочка, и ты любишь Фиму. Если ты нам не поможешь и не расскажешь все, он может погибнуть…
— Фима умный, — прошептала Нюня.
— То есть ты хочешь сказать, что он сам найдет выход из положения?
Девочка молчала.
— А если нет? — продолжал Людвиг Иванович. — Вдруг он запутался и уже не сможет к нам вернуться? И знака подать не сумеет?
Девочка так низко опустила голову, что Людвиг Иванович даже присел на корточки перед ней и приподнял ее лицо:
— Ну же, Нюня! Разве я желаю Фиме зла?
— Я не знаю, — прошептала девочка. — Он очень умный.
— Ну хорошо, — сказал Людвиг Иванович. — Что ж, если ты не хочешь помочь, нам помогут твои куклы. Давай твоих кукол на допрос!
Девочка вскочила:
— Они не могут!
— Почему? — строго спросил Людвиг Иванович.
— Тиша — плохая куколка, она ничего не понимает! Пупису лишь бы посмеяться. Зика вообще ничего не знает, ей лишь бы попеть.
— Ну, а эта… — наугад сказал Людвиг Иванович.
— Мутичка, да? — тревожно спросила Нюня.
— Да, Мутичка.
— Она… она болеет.
Явно Нюнины куклы видели многое, и девочка боялась, что они выдадут Фиму. Она ведь не знала, что следователи не умеют допрашивать кукол.
— Хорошо, Нюня, я вижу, тебе много известно, но ты не желаешь сказать. Смотри, девочка, вдруг потом будет поздно.
Нюнины глаза так расширились, что стали вдвое больше обычного.
— Что ж, Нюня, ты неглупая девочка. Подумаешь, вспомнишь все, а когда решишь нам помочь, подойди и скажи: «Дядя Люда, я вам кое-что хочу рассказать». Договорились?
— А о чем вспоминать? — спросила шепотом Нюня.
— Обо всем. Как Фима приехал в ваш дом, что было потом и почему он исчез… Хорошо?
И позже, делая свои следственные дела, Людвиг Иванович нет-нет да и взглядывал на Нюню. Она все время была возле него, но очень тихая, очень нахмуренная.
«Может, вспоминает?» — думал Людвиг Иванович.
А Нюня действительно вспоминала. Вспоминала все, что знала о Фиме с самого дня его приезда.
Они приехали совсем неожиданно — в будний день, когда в доме никого, кроме Нюни, не было.
Сначала Нюня вздрогнула, потому что на улице у дома громко и требовательно загудела машина. Не успела Нюня ничего подумать, как во двор вбежала красивенькая женщина и начала вытаскивать из петель доску, которой закладывались ворота. Нюня глянула на ворота и даже сказала «ой, боже!» и прижала к груди авторучку: выше ворот, ни за что не держась и даже вроде бы ни на чем, сидел мальчик с железным сундучком в руках. Ворота, скрипя, открылись, и стало видно, что мальчик сидит на вещах, наваленных в кузове, — но все равно сидит так прямо и серьезно, как никогда не сидят другие мальчишки на машинах. Грузовик въехал во двор — и тогда, бросив авторучку на тетрадку с недописанным упражнением, Нюня выскочила на веранду, распахнула дверь и крикнула:
— А я знаю, кто вы! Вы новые жильцы!
— Правильно! — сказала красивенькая женщина и засмеялась. — Минуточку! крикнула она шоферу, побежала и открыла пустую дожидавшуюся жильцов квартиру.
И Нюня подумала: зайти или не зайти, — потому что, пока комнаты пустые, в них может заходить кто угодно, но, с другой стороны… Она не успела додумать эту мысль, как тот самый мальчик, который сидел на вещах поверх ворот, молча отодвинул Нюню и прошел в дверь, по-прежнему держа в руках сундучок.
