Но дальше, дальше? Это была алфавитная, а не цифровая криптограмма, то есть, вернее всего, был взят какой-то абзац, из него по порядку выписаны буквы, которые и заменили обыкновенный алфавит. Но в таком случае Фимка должен был часто пользоваться этой книгой — каждый раз, как нужно было зашифровать запись!
Людвиг Иванович бросился к этажерке и стал открывать Фимкины книги там, где открывались сами собой. И тут же вспомнил: еще во время осмотра Фимкиной комнаты, пролистывая книги, он обратил внимание на абзац в книге Мариковского «Мой веселый трубачик» о том, как общаются между собой насекомые. Абзац был не только обозначен тремя карандашами по полю, но и подчеркнут, причем подчеркнут не сплошной линией, а пунктирной, и не под всеми буквами стоял пунктир, а только под теми, которые не повторялись: так что в первом слове были подчеркнуты все буквы, кроме последней, во втором слове уже только половина букв, в третьем еще меньше, и так весь абзац!
Задрожавшей рукой Людвиг Иванович открыл книгу Мариковского. Сомнений быть не могло — в двух фразах: «Насекомые объясняются звуками, запахами, жестами, световыми вспышками, еще не известными науке излучениями. Разговор насекомых так же сложен, как их жизнь, и мы только недавно стали проникать в тайны этой филологии» — пунктиром был подчеркнут Фимкин шифр, Фимкина азбука! Людвиг Иванович быстренько выписал на бумажку: Н — АЫ — 3В — ПЩ — ЦИ — ЭА — ББ — ИУ РЛ — ЧЭ — ЮС — ВЪ — КИ — СЧ — ШФ — ЯЕ — ГЯ — ЛП — ТР — ЩК — ДЮ — МX — УГ — ЫО — ЕТ — НЖ — ФЬ — ЪМ — Ж3 — ОШ — XД — Ь
В этой зашифрованной азбуке не хватило у Фимки места только для «ё» и «и».
Когда Нюня проснулась второй раз, Бабоныко спала на стуле рядом, а Людвиг Иванович смотрел на Нюню веселыми глазами.
— «Падмузель», — сказал он, — не покажете ли вы мне третью щель от левой ножки стола?
— А что?! — подскочила Нюня. — Тайник, да?
Но Людвиг Иванович, вместо того чтобы направиться к щели, начал засовывать в карманы и за пояс разные предметы, которых на столе за ночь значительно прибавилось. Два трехцветных фонарика рассовал он по карманам, пульверизаторы, охотничий нож, пузырьки из коробка с надписью «ФФ-101» и многое другое.
Людвиг Иванович еще раз внимательно посмотрел в Фимин дневник и Нюня посмотрела тоже. Там было написано:
«Ъзекн сиб ахкоп езпзсз — ствопд пнаяопъх».
Какая-то тарабарщина! Однако Людвиг Иванович, будто прочел нечто разумное, еще раз проверил вещи в своих карманах и за поясом, потом строго сказал Нюне и проснувшейся Матильде Васильевне:
— Осторожно! Ничего на столе не трогайте! Наблюдайте за мной!
Он взял из раскрытого коробка (десять восклицательных знаков!) одну из трех лежавших там таблеток и осторожно положил ее в рот.
— Ну что, девочка? — сказал он, дососав таблетку, Нюне. — Что ты так на меня смотришь?
Но голос его вдруг стал писклявым, и он начал как бы оседать на глазах у Нюни и Бабоныки.
— Моу дьо! — сказала красиво и непонятно Матильда Васильевна и прижала руки ко рту, глядя, как Людвиг Иванович превращается в лилипута.
— А я знаю! — крикнула Нюня и, выхватив вторую таблетку из коробка, в один миг проглотила ее.
— Нюня, не смей! — Бабоныко в ужасе сжала руки.
— Я скоро! — заверещала уменьшающаяся Нюня.
— Подожди, я с тобой! — крикнула Бабоныко и схватила последнюю в коробке таблетку.
