Он прищелкнул языком и рассмеялся. Но Мария даже не улыбнулась. Гости вокруг нас оживленно беседовали и пили.
— Прекрасно, — раздался знакомый мне голос. Месье Датт улыбнулся Марии. На Датте был черный пиджак, полосатые брюки и черный галстук. Выглядел он поразительно спокойным в отличие от большинства гостей: ни лихорадочно горящих глаз, ни смятого воротничка.
— Вы пойдете? — спросил он Марию и глянул на карманные часы. — Они начнут через две минуты.
— Не думаю, — ответила Мария.
— Ну конечно, пойдете! Ты же знаешь, что тебе понравится, — сказал Датт.
— Не сегодня, — возразила Мария.
— Ерунда, — ласково проговорил Датт. — Еще три схватки. Один из них громадный негр. Великолепная мужская фигура с огромными руками.
Датт поднял руку, наглядно демонстрируя свои слова, но при этом пристально смотрел на Марию. Она занервничала под его взглядом, и я почувствовал, как она крепче уцепилась за мою руку, как от страха. Раздался звонок, гости прикончили напитки и поспешили к задней двери.
Датт положил руки нам на плечи и повел в том же направлении, куда двинулась толпа. Когда мы миновали двустворчатые двери, я увидел обстановку зала. В центре возвышался бойцовский ринг, а вокруг рядами стояли стулья. Сам зал представлял собой роскошное помещение с позолоченными кариатидами, украшенным лепниной потолком, огромными зеркалами, изящными обоями и толстым красным ковром на полу. Пока зрители рассаживались, люстры начали потихоньку гаснуть. Воцарилась атмосфера предвкушения.
— Садись, Мария, — сказал Датт. — Это будет отличный бой. Море крови.
Ладонь Марии в моей руке была влажной.
— Не будь таким ужасным, — проговорила она, но выпустила мою руку и направилась к стульям.
— Сядь с Жан-Полем, — сказал Датт. — Я хочу побеседовать с твоим другом.
Рука Марии дрожала. Я огляделся по сторонам и увидел Жан-Поля. Он сидел один.
— Иди к Жан-Полю, — ласково повторил Датт.
Жан-Поль увидел нас и улыбнулся.
— Я сяду с Жан-Полем, — сказала мне Мария.
— Хорошо.
К тому времени, как она уселась, двое борцов уже сцепились на ринге. Один был, по моим прикидкам, алжирцем, у второго были крашеные ярко-желтые волосы. Мужчина с соломенными волосами атаковал. Алжирец скользнул в сторону, принял противника на бедро и сильно ударил головой. Треск костей от столкновения головы с подбородком был встречен дружным аханьем аудитории. Из дальнего угла зала донесся чей-то нервный смех. Бойцы на ринге отражались в зеркальных стенах по всему залу. Льющийся сверху свет оставлял глубокие тени у них под подбородком и ягодицами, а их ноги то исчезали в тени, то выплывали на свет, пока бойцы кружили, выбирая момент для атаки. В каждом углу зала висели телекамеры, подключенные к экранам, находящимся чуть в стороне. На экранах демонстрировалось записанное изображение.
Было очевидно, что на экранах идет запись, поскольку картинка была нечеткой и изображение чуть запаздывало по сравнению с действием на ринге. И благодаря этой задержке зрители могли еще раз посмотреть атаку при ее повторе на экране.
— Пойдемте наверх, — сказал Датт.
— Хорошо.
Схватка перешла в партер. Бойцы рухнули на мат, и нога светловолосого оказалась зажата в замке. Его лицо исказилось. Датт проговорил, даже не оглянувшись:
— Эта схватка отрепетирована. Светловолосый выиграет, после того как его чуть не задушат в последнем раунде.
Я проследовал за ним вверх по великолепной лестнице на первый этаж. Там оказалась запертая дверь. В клинику. Частную. Он отпер дверь и жестом пригласил меня войти. В углу стояла пожилая женщина. Я подумал, уж не прервал ли одну из бесконечных игр Датта в «Монополию».
— Вы должны были прийти на следующей неделе, — сказал Датт.
— Да, он должен был прийти на следующей неделе, — сказала старуха, приглаживая передник на бедрах, как смущенная горничная.
— Было бы лучше на следующей неделе, — повторил Датт.
— Это верно. На следующей неделе — без гостей — было бы лучше, — согласилась она.
— Почему все разговаривают в прошедшем времени? — спросил я.
Распахнулась дверь, и вошли двое молодых людей в джинсах и рубашках в тон. Один из них был небрит.
