) По гроб жизни!
Зритель. Вы ведете себя как последний дурак.
Стекольщик (падает на колени, протягивая к Виктору молитвенно сложенные руки). Месье! Умоляю вас! Сжальтесь, сжальтесь над нами, ползающими в потемках! (Демонстративно прислушивается.) Молчит! Ну чем не озарение Паскаля! (Обескураженно поднимается, отряхивает пыль с колен, Зрителю.) Видите? (После некоторого раздумья.) Я ухожу. Надеюсь, вы займете мое место. Рядом с ним (показывает на зрительный зал), перед ними. Заранее благодарен.
Зритель. Нет, вы определенно с ума сошли. Вы что, забыли? Или, может, не обратили внимания? Ведь тут только слепой не заметит.
Стекольщик. Я возвращаюсь домой, в Кревкерсюр-Ож. Всем до свидания. (Направляется к выходу.)
Зритель (кричит с такой силой, что начинает кашлять). Он же боится боли!
Стекольщик оборачивается. У Зрителя начинается очередной приступ кашля.
И он сам, как последний дурак, вам об этом сказал! Это единственное признание, которое удалось у него вырвать.
Стекольщик. Вы преувеличиваете.
Зритель. Его единственная ошибка – и вы ею не воспользуетесь? (Очередной, ужасный приступ кашля.)
Стекольщик. Вы что, подавились?
Зритель (успокаиваясь). Вы, наверное, скажете, что это ничего не даст, что слишком поздно, что партия проиграна. Может, и так. Только это ничего не меняет. Ведь что еще вам остается говорить в нынешнем положении? Или вы скажете, что признания, вырванные силой, доказательством служить не могут. Могут, могут. Любое даже ненароком оброненное слово выдает человека с головой.
Стремительно входит мадам Пьюк.
Мадам Пьюк. Андре! Андре!
Жак встает.
Где мой муж? Вы не видели моего мужа?
Стекольщик (Зрителю). Вы не видели ее мужа? Нет? И я не видел. (Заглядывает под кровать.) Здесь его нет, мадам.
Мадам Пьюк. Он так и не пришел!
ЗАНАВЕС
