В осажденном городе - страница 16

Евграфов опять покраснел и замолчал, видимо, невольное признание смутило его.

В то же самое время Егоров допрашивал поручика Горелова. Будучи до конца преданным делу революции, Иван Егорович хотел понять, на что надеялись оторванные от народа офицеры, поднявшие руку на Советскую, на народную, власть.

— Ваша организация — горстка отчаявшихся, потерявших стержень, как вы верно выразились, офицеров. За вами наблюдали тысячи людей, которым чужды ваши цели. Скажите, вы искренне верили в успех организации?

— Если бы не верил… Впрочем, какое это имеет значение?

— А все же? На что вы рассчитывали?

— На приход Добровольческой армии и отчасти на возвращение легионеров. В этом случае мы захватили бы ключевые позиции в городе: губсовет, телеграф, пороховые склады…

— Что же реально успела сделать ваша организация?

— Вели агитацию, распространяли листовки, готовили оружие… Обо всем этом я уже рассказывал.

— Есть ли эсеры в вашем «Союзе»?

— Не знаю, — сухо ответил Горелов, явно не желая говорить правду.

— Следствие по вашему делу закончено, — объявил Егоров после минутной паузы. — Нет ли жалоб на следствие?

— Нет. Справедливость и гуманность — те качества, которые ценятся даже у врага.

Осенью восемнадцатого года в Пензенской губернской тюрьме скопилось большое число заключенных: одни ждали решения суда, другие отбывали положенный срок наказания. Там были грабители, спекулянты, фальшивомонетчики, хулиганы… Вместе с уголовными преступниками содержались арестованные участники кулацких мятежей и члены контрреволюционной организации «Союз русского народа», в отношении которых еще велось следствие. Камеры были переполнены до отказа.

Начальник тюрьмы Шмаков и его помощник Преображенский — оба бывшие офицеры царской армии — преступно халатно занимались своими служебными обязанностями, пьянствовали на глазах у подчиненных и, естественно, разложили дисциплину среди тюремной охраны. Бдительность надзирателей была слабой: продуктовые передачи не проверялись, в нарушение инструкции заключенных выводили на прогулку партиями. Беспечностью и расхлябанностью охраны воспользовались заправилы уголовного мира. Они получили оружие с воли и стали готовить массовый побег заключенных из тюрьмы.

Главенствовали Федька Чиж и Костя Пугач. Чиж высокий, с тонкой и длинной шеей, на которую была посажена маленькая — с кулачок — голова. Чижом его прозвали за то, что он мастерски свистел, подражая птицам. Рос беспризорником, много раз был судим. Поистине тюрьма была для него родным домом.

Пугач, напротив, небольшого роста, щуплый, веснушчатый, с оттопыренными ушами, за что, должно быть, и получил кличку Пугач — ушастый филин. Их настоящие фамилии из сокамерников мало кто знал.

Камера, в которой сидели Чиж и Пугач, была многолюдной: в ней содержалось около полусотни неисправимых рецидивистов. Решетчатые окна подслеповато глядели во двор, прямо на проходную. Заключенные могли видеть, кто входит и въезжает на тюремный двор.

Тюрьма находилась в ведении губернской коллегии юстиции. Когда были получены сведения о непорядках в тюрьме, коллегия постановила отстранить Шмакова и Преображенского от занимаемых должностей. Исполняющим обязанности начальника тюрьмы был назначен Львов, а старшим помощником — Пшелковский. Новая администрация усилила режим, но разворачивалась медленно.

Утром 22 сентября заговорщики провели последнее совещание. День был ненастный, мелкий осенний дождь завесил грязной кисеей тюремные окна.

— Прошу всех ко мне! — приказал Чиж. Он встал на середине камеры. Заключенные послушно повиновались и окружили Чижа плотным кольцом. — Время начинать, господа злодеи! Иначе Львов так прижмет нас, что пикнуть не сможем… Пугач, доложи, что мы имеем?

— Три револьвера и пять ножей. Все!

— Не все, Пугач! Ты не учел без малого сотню рук, — сказал Чиж, ухмыльнулся. — План такой: во время прогулки обезоружим надзирателей. Это еще два револьвера, а может быть, и больше. Потом нападаем на охранников, открываем ворота — и пусть ищут ветер в поле…

— Хорошо бы пристукнуть кого из начальства, — вмешался Пугач. — Говорят, третьеводни сама Бош была тут — главный вожак большевиков. Почти каждый день навещает нас Егоров, член коллегии губчека, тоже крупная птица, его можно бы…