— Но не хочу ничего плохого говорить о госпоже Николь, — донесся до Фокса голос кастеляна-смотрителя. — Вероятно, Мортимер и в самом деле причинил ей нечто такое, что заставило ее воспылать к мужу такой ненавистью. Ходят слухи, что он подослал к ней мужчину, чтобы тот изнасиловал ее и она понесла. Сам хозяин не мог сделать ей ребенка. Можно, только догадываться, как сильно должно ожесточиться сердце женщины, если она решилась избавиться от малыша, полученного таким образом. Все же как могла она собственноручно лишить жизни ребенка, которого только что родила? У меня в голове не укладывается. Как способна женщина на такое?
Фокс сделал судорожный вдох. Если он будет слушать дальше, то сойдет с ума.
— Оставьте меня, — попросил он, стараясь говорить как можно более спокойным голосом. — Мне нужно о многом подумать.
— Простите, что посеял в вашей душе беспокойство. Наверное, мне не следовало встревать между вами и вашей супругой, но я решил, что будет лучше, если вы обо всем узнаете, — промолвил Фитцер и зашагал прочь.
Лучше, чтобы он знал, что любовь всей его жизни — безжалостная злодейка, посягнувшая на жизнь ребенка — его сына? Фокс с шумом выпустил из легких воздух.
— Так что ты ему сказала? Да ты рехнулась, — взвизгнула Старушка Эмма. — Теперь смотри, как бы он не вернулся и не избил тебя до потери сознания!
— Что ж, он вправе распоряжаться мной, — угрюмо заметила Николь.
Вскоре после того, как Фокс ушел, верная служанка постучала в дверь спальни и озорно осведомилась, не нужно ли новобрачным чего-либо принести. Но войдя в комнату, она увидела, что Николь одна. Тогда старая Эмма потребовала объяснить, что произошло. Николь без утайки передала служанке суть своего разговора с Фоксом, но обо всем остальном умолчала.
— Какая глупость! Какое недомыслие! Я от своей хозяйки такого не ожидала! — сокрушалась Старушка Эмма, горестно качая головой. — Почему ты не рассказала ему, как смертельно боялась лорда Мортимера? Если бы ты прикинулась смиренной и беспомощной, не сомневаюсь, де Кресси проникся бы к тебе жалостью. Ясно как день, что он до сих пор питает к тебе нежные чувства.
— А если бы я ему сказала, что боялась Мортимера, как ты думаешь, что бы он сделал, когда узнал правду? — Николь нервно прохаживалась по комнате. — В Вэлмаре всем хорошо известно, что последние годы он избегал моего общества, и уж никак не наоборот. Мое объяснение может, по крайней мере хотя бы частично, удовлетворить Фокса. Он тоже ненавидел Мортимера.
— Ты могла бы пасть к его ногам, воззвать к его милосердию и просить о прощении.
В душе Николь разрастался страх, и она была не в состоянии совладать с ним. Старая служанка права. Ей следовало притвориться жалкой и испуганной, не терять самообладания и не провоцировать его. Подобное поведение с Мортимером уже однажды едва не стоило ей жизни. Но сделанного не воротишь. Она уже ничего не могла изменить. Николь вздохнула.
— У меня нет и в настоящем браке практически никаких прав. Я не хочу, чтобы он считал меня слабой и беспомощной.
— Но почему? Сдается мне, что мужчинам нравится, когда их женщины слабые и беспомощные.
Губы Николь дрогнули в мрачной ухмылке. Она не могла не признать правдивости слов Старушки Эммы. Упрямство и своеволие, позволившие ей не только пережить жестокое обращение Мортимера, но и взять над ним верх, с де Кресси, похоже, сослужили ей дурную службу. Вероятно, теперь он считал ее хладнокровной, расчетливой стервой. В Вэлмаре к тому же имелось немало желающих укрепить его в таком мнении. Многие из верных слуг Мортимера видели в ней источник всех бед своего хозяина и даже в открытую обвиняли ее в колдовстве.
— Что ж, пути назад нет, — посетовала она. — Слово, как известно, не воробей, вылетело — не поймаешь.
Старушка Эмма звучно причмокнула языком.
С упавшим сердцем Николь села на низкую скамеечку, чтобы служанка могла расчесать ее волосы. Она чувствовала себя обреченной. Может, стоило попытаться бежать? Она могла бы отправиться в Марбо, забрать Саймона и затеряться где-нибудь среди мелких поселений. Но и тогда она не будет в безопасности, даже если заберет все деньги, припрятанные у нее в шкатулке под полом светелки. Одинокая благородная дама могла с легкостью стать лакомой добычей для любого мужчины. И Саймон, бедный Саймон. Попав в такие условия, она не сможет заботиться о ребенке должным образом.
