В руке блеснул телефон, дрожащие толи от холода, толи от страха пальцы быстро набрали знакомый номер. Первый же гудок оборвался на середине. Звонка явно ждали.
— Мам?
— Ты где?
— Не беспокойтесь, я вас умоляю, со мной всё хорошо. Мы с Колей едим к его родителям в Киев, вернёмся через несколько дней.
— Ты с ума сошла?
— Мама, у нас всё серьезно.
— Отец убьёт и тебя и его! О чём ты вообще думала?
— Мама, я понимаю, вы волнуетесь, но я уже взрослая.
— Марина!
— Да…
— С отцом будешь объясняться сама. Как только он вернётся с командировки. Боже, он оторвёт мне голову, за то что не смогла уследить за тобой.
— Ну мам…
— Что мам? Ты, дочь генерала, так веди себя соответственно, я всё понимаю… гормоны, но это же не повод сбегать из дома в чужую страну!
— Ну я же не в Сирию, я с Колей, не волнуйся.
— Нашла чем успокоить. Ладно. — Наконец-то перестал причитать голос в трубке — Отцу говорить не стану, успей вернуться до его приезда.
— Обещаю. Я люблю тебя мам.
— Я тебя тоже, будь хорошей девочкой, не делай глупостей.
— Хорошо.
С души словно свалился булыжник мешавший дышать в полную грудь. Целиком растворившись в мыслях я даже не услышала тихих шагов позади. Два билета мелькнули у лица. От неожиданности из груди произвольно вырвался оглушительный визг, рассеявший опьянявший туман мыслей.
— Коля! — изо всех сил, на которые только была способна после непростой беседы и утомительной поездки я ударила его по плечу.
— Поезд через двадцать минут. Я же говорил, что мы успеем. — Он подхватил меня на руки, кружа в нежных объятьях. — Завтра к утру будем в Киеве. Брат нас встретит.
— Брат? — от неожиданности мои глаза предательски округлились.
— Да, я забыл предупредить, младший брат, к сожалению старший не сможет приехать.
— Ну, хоть с кем-то познакомлюсь.
— Только не заставляй меня ревновать — его нос нежно посапывая, обвёл изгиб уха, а губы ласково сжали мочку. Когда он так делает, я просто не могу на него злиться, а самое страшное, что он знает об этом. Чувствую что бледнею, по мере того, как бабочки поднимаются от живота к груди мешая вздохнуть. Голова закружилась от такого неожиданного порыва.
— Я люблю тебя — в тот же миг сорвалось с моих губ.
— Я тебя тоже.
Страстный поцелуй прервал стук колёс и пронзительный гудок, словно гром разразивший тишину осенний ночи. Показав билеты, мы пошли искать свои места. Признаю честно, я не особо люблю поезда, слишком часто за всю свою жизнь мне приходилось колесить с семьёй по стране. Из города в город, из части в часть, в каждом покинутом месте с детства оставалась частичка меня, тоска съедала мою душу, ностальгия по безвозвратно утерянным друзьям, словно кошка с каждым разом всё сильнее скребла по душе.
— А вот и наше купе. — Коля торжественно распахнул дверь, пропустив меня вперёд. Яркий свет из коридора, залил купе, но как только дверь за нашими спинами захлопнулась, наша келья вновь стала напоминать жуткую тюремную камеру с приглушённым светом и неизвестностью таившейся в недалёком будущем. Заметив попутчиков нашего стрекочущего по железной дороге каравана, я невольно улыбнулась.
— Здравствуйте! — Через мгновения выдавила я из себя, пытаясь хоть как-то нависшую тишину. На нас с любопытством смотрели три пары сонных глаз.
— Опа! А мы тут не одни. Коля! — Его рука протянулась к женщине, сидевшей в объятии двух мальцов. — Всегда рая знакомству.
— Наташа. — Незнакомка лишь мило улыбнулась в ответ. По её лицу стало понятно, что в столь поздний час она никак не ожидала попутчиков.
— А это — Марина, мы в Киев, а вы куда — Коля, словно не замечая ни чего вокруг, продолжил свою безмятежную болтовню.
— Мы тоже. Очень рады знакомству. — Сказав так, она ещё крепче прижала к себе ребят, словно коршун пытавшийся спрятать птенцов от непогоды.
Я всегда любила вглядываться в не знакомые лица, но в её лице я видела страх и тревогу, непонятную и необъяснимую тогда. То и дело Наташа посматривала на Колю, но смотрела она не с интересом, как обычно женский взгляд вскользь оценивает миловидного партнёра, желая увидеть в нём будущего мужа. А с опаской, как дикий, перепуганный зверь, загнанный в вольер к сытому хищнику для забавы, смотрит на него, чуть дыша, но убедившись, что в нём не видят добычи, всё равно не теряет осторожности. Это диктуют инстинкты, над которыми не подвластен ни человек, ни дикий зверь.
