И он выбрал ее, выделил из остальных женщин, жаждавших его внимания. Он редко танцевал, а когда все же позволял себе это, то только с ней либо с женой одного из своих товарищей. Он словно искал поводу чтобы увидеть ее, — например, недавно присоединился к утренней охоте. Все это особенно возбуждало, потому что Джинни чувствовала — Дункан меньше всего склонен волочиться за женщинами. Он прибыл ко двору по какому-то важному делу. И все-таки он за ней ухаживал.
— Давай встретимся, — предложил он.
Любому другому мужчине она бы мгновенно сказала «нет». Но Дункану отказать было невозможно. Если бы он собирался соблазнить ее, то так бы и сказал, а не предлагал совместно искупаться в полночь. Он просто излучал благородство и достоинство. Джинни ему доверяла.
— Я не могу, — слабо запротестовала она, но они оба знали, как сильно ей хочется сказать «да». Она закусила губу. То, что Дункан ей предлагал, было возмутительно, невозможно… да так ли? — Если нас кто-нибудь увидит…
— Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Ты не пожалеешь. — Его глаза потемнели от страсти, и тело ее затрепетало. Везде. Трепет все усиливался, становился все требовательнее с каждым днем. — Сегодня ночью будет очень жарко. Только представь себе, как освежает вода в озере! Ты же говорила, что любишь плавать? Я обещаю, что мы будем только купаться при полной луне, и больше ничего. — Он замолчал и заглянул ей в глаза. — Мы сможем побыть наедине. — Дункан протянул руку, чтобы убрать с ее лица прядку волос, и Джинни резко втянула в себя воздух. Он провел загрубевшей подушечкой большого пальца по ее щеке. Его прикосновение было нежным и вызвало удивительные ощущения.
Она украдкой оглянулась, боясь, не заметил ли кто-нибудь такого интимного жеста. Но толпа, собравшаяся в зале, была увлечена танцами и превосходным кларетом, и некому было обратить внимание на зарождающуюся любовь между юной дочерью Гранта из Фруи и внебрачным сыном Кэмпбелла из Охинбрека. Джинни подозревала, что брат Дункана, Колин, догадался обо всем, но он уехал еще неделю назад.
И тут Дункан привел самый веский аргумент:
— Я скоро уеду. Может быть, уже завтра.
Ее сердце сжалось. Одна мысль об этом вызвала панику. Когда она снова его увидит? Может быть, он просит о свидании, чтобы они обсудили их будущее? Дункан не дал ей ответить, он отошел раньше, чем она успела сказать «нет». Но его взгляд… словно он знал, что искушение слишком велико и она не сумеет ему воспротивиться.
И все-таки Джинни не собиралась идти. Она хорошо усвоила урок, полученный от матери. Но посеянное семя уже дало свои ростки. В глубине души Джинни знала, что жаждет с ним встретиться, и очень скоро у нее не осталось сил убеждать себя в обратном. Она долгие годы вела себя осторожно. Но не в этот раз. «Я не моя мать».
Возможность побыть с ним наедине после минут, украденных в течение этих двух недель под бдительным оком отца и тетушки, была слишком соблазнительной, чтобы отмахнуться от нее. Они так старались избежать подозрений, но легкого флирта во время коротких танцев было явно недостаточно. Джинни хотела, чтобы он ее обнял, хотела посмотреть в эти пронзительные синие глаза и услышать слова, до сих пор не сказанные им. Ощутить его губы на своих — в первый раз.
В ней нарастала какая-то потребность, какое-то беспокойство, которого она толком не понимала. И боялась, что, если она этой возможностью не воспользуется, Дункан Кэмпбелл будет потерян для нее навсегда.
Внезапно ее талию обвила чья-то рука, и Джинни оказалась прижата к груди твердой, как каменная стена. Она едва не закричала, но он прижал ладонь ей к губам и прошептал на ухо:
— Тихо, тихо, это я.
Сердце снова забилось, и Джинни остро ощутила, как ее тело прижимается к нему. Она никогда не оказывалась так близко к мужчине. Ощущение странное… и возбуждающее. Его тело оказалось твердым как гранит, и она сразу почувствовала себя в безопасности и под защитой.
Но он напугал ее до полусмерти.
Она повернулась к нему, собираясь отчитать его как следует, но Дункан приложил палец к губам, призывая ее к молчанию. Однако в глазах искрился смех.
