Эту же мысль я прочитал в глазах всех, кто был со мной на НП в тот момент. Олейник, Ткачев, Филин, Прудник, красноармейцы-связисты — все они напряженно ждали, что же я отвечу начальнику штаба.
— Прошу дать письменное распоряжение. Без него — буду стоять.
— Выполняйте, что вам приказывают. А документ получите.
— Прошу дать письменное распоряжение….
Минут через двадцать позвонил командующий: начальник штаба доложил ему о моем решении.
— С чем ты там не соглашаешься, Провалов? — спокойно спросил генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи.
— Необходимо дать бой за город…
— А силы?
— Пока есть. Да и не могу я отступать без боя!
Трубка долго молчала. Потом командарм согласился:
— Решение правильное. Утверждаю. Ты дашь возможность организованно отойти Кириченко и Петраковскому. Но имей в виду, что помощи не ожидается. И последнее, под твою личную ответственность: все еще не уничтоженные промышленные объекты с подъездными путями — уничтожить. Желаю успеха…
Только успел переговорить с командующим, на НП вошел связной от командира 395-й стрелковой дивизии. Петраковский прислал его, чтобы условиться со мной о том же, о чем он уже договорился с генерал-майором Кириченко, командиром 38-й кавдивизии: как можно дольше задержать противника на рубеже Орджоникидзе, ЗуГРЭС, Кутейниково.
Я сразу же связался с Кириченко. С ним у меня поддерживалась устойчивая телефонная связь. Договорились так: пока 383-я стрелковая дивизия ведет бой за Сталино, кавалеристы, отходя, прикроют с юга наши тылы. Затем, в ночь на 21 октября, отойдем и мы…
С самого начала боевые действия на улицах города приняли упорнейший характер. Дрались за каждый дом, за каждый этаж. Среди красноармейцев то здесь, то там мелькали вооруженные люди в гражданском. В душе шевельнулась гордость за советского человека: никто не приказывал этим пожилым мужчинам и мальчишкам брать в руки оружие, но они все-таки взялись за него, единственно по приказу совести, и теперь бьют врага в одном строю со своими сыновьями и старшими братьями!
Сравнительно благополучно дела обстояли в 691-м стрелковом полку майора Ковалева. Против него теперь действовала только пехота с бронетранспортерами. Танки, даже одиночные, не появлялись. Жестко сдерживая врага, полк медленно отходил через южную часть Сталино на восток. На участках Мартынова и Кипиани обстановка была куда сложнее. Между 696-м и 694-м стрелковыми полками не стало локтевой связи — Мартынов сдерживал натиск гитлеровцев у вокзала и в северо-западной части города, а Кипиани был вынужден целиком переключиться на оборону Ясиноватой, по которой наносили удар итальянские кавалеристы в пешем строю. Создавалось впечатление, что итальянский корпус получил задачу обойти правый фланг нашей дивизии и теперь ищет ту брешь, в которую он мог бы войти.
В 694-й полк мною был направлен капитан Прудник. Смелый, расторопный, хорошо ориентирующийся в сложных обстоятельствах штабной командир (наш начальник оперативного отделения в одно время со мной учился в академии имени М. В. Фрунзе), он должен был на месте оценить обстановку и помочь Кипиани организовать оборону Ясиноватой так, чтобы удержать этот населенный пункт до наступления темноты.
Начальник артиллерии дивизии подполковник Ткачев поехал на НП командира 966-го артполка майора Михайленко: нужно было так перегруппировать силы артиллерии, чтобы не дать противнику прорваться в город через брешь между участками двух наших правофланговых стрелковых полков. Достаточно уже повидав Григория Алексеевича в самых различных переплетах, я целиком полагался и на его хорошую общевойсковую подготовленность, и на его богатый опыт (участник гражданской войны, Ткачев воевал и в финской кампании).
Сам я направился к Мартынову, но не успел еще дойти от наблюдательного пункта к машине, как появился начальник инженерной службы дивизии майор Μ. М. Никитин. Он доложил, что все объекты, подлежащие разрушению, взорваны и что теперь он намерен начать установку минных полей на танкоопасных направлениях между Сталино и Ясиноватой.
Можно было только порадоваться и инициативе, и тактическому мышлению дивизионного инженера. Но для выражения добрых чувств тогда просто не хватало времени. Не было его и для того, чтобы хотя бы в малой мере осуществить предложенную Никитиным установку противотанковых минных заграждений.
