Рад умереть я за них…
Кто меня, братья, убьёт?
* * *
Я — богорождённая монада,
Страшно мне в печах мирского ада.
* * *
1.
В громовом Дымписе, в Пырнырде заревом
Я охуйцовывал Кочачу,
И Мудный Пажинец проблеял мне о том,
Что я на небе нечто значу.
Над мной кружилося вельможное Зюзю,
Я был ужален резвой пчолкой.
Ты был вверхю, а я кропил себя внизю
Святой оранжевой Карболкой.
2.
Мне блазьнятся сквозь хлороформ
Колёса невьебенных тачек,
Тугих оглобель, тяжких ёрм
Перелицованный шпикачек.
И в наиёбаннейший миг
Я зрю родное средостенье
Сквозь отдалённое пизьденье
Засратых Светочами книг.
* * *
Утопи в Толчке свою боязнь,
Не страшны тебе ни суд, ни казнь,
Что восхощешь, то и сотворяй
И за это фпущен будешь в Рай,
Сожаленьем Серца не заботь -
Ты же Зверь, ты Ангел, ты Господь.
* * *
Я так хочу чтоб было,
Но, ах! однако нету,
Таинственное сило
В незримую тенету
Психею заманило,
Зимом сменило лету.
А если всё ж бывало,
То всё не здесь, а где-то,
К тому же очень мало
И, ах! совсем не это.
* * *
Спроси Серёжу в час ночной:
Твой Хуй со что величиной?
Ответит он, как Жан Кокто:
Мой Хуй величиной с ничто
Спроси Илью под шопот струй:
Величиной со что твой Хуй?
И он ответит, как Руссо:
Мой Хуй величиной со всо
* * *
Тугая печень на ремне,
Щетина сьмеха.
Слепые зьвёздочки в земле,
Глухое эхо.
Двояковыпуклый народ,
Сырые власти.
Кроворечивый тонет рот
В топлёном щясьтьи.
Мне дали доллар на еду,
Мне так приятно.
Но я обратно щяс пойду,
Пойду обратно.
Я парус Крузэнштэрна сьем,
Он как котълета.
Я благодарен очень всем
За всё блядь это.
* * *
Я вмёрзну в гулкую слюду,
Я распадусь на анемоны,
Святыми вшами изойду
И в жизнезиждущем аду
Баюнные услышу звоны.
О, я усну! Меж райских блох
Порхнёт голубкой кроткий вздох
От Красноярска до Карлсруэ.
Мне взрежет вены гневный Бог
На дне арктической кастрюли
И хлынут огненные струи
В мордовский дёрн, в лопарский мох.
* * *
Я жевой, жевой.
Говорю я да
Старику с головой
Из Говъна и Льда.
Сотворён был я
Из Его соплей
И теперь мне, бля,
Всё светлей, светлей.
Я крин растил в Душе,
Постигал закон
И теперь уже
Я совсем как Он.
Манной сру во сне,
Кровь из птичек пью.
Подойди ко мне,
Я тебя убью.
Передразню твой крик,
Скальп с тебя сниму
И святой мой Лик
Обращу к Нему.
* * *
Мир Мъне сказал: "Иди в Жопу!",
А Я на небо взлетел.
И Меня забыли, как Дядю Сътёпу.
Но Я этого и хотел.
* * *
Не Хуя пиздеть о том,
Чего не выговоришь Ртом.
* * *
1. Пей только йод или яд.
2. Блюй в тайный кладезь, где Ад.
3. Слушай кладбищенский грай.
4. С мёртвой Рахилью играй.
5. Печень отдай Мястнику.
6. На ночь прими мышьяку.
7. Сьпи, моя радось, засьни.
Все ль дерективы ясны?
* * *
Елдырино приволье,
Хераспольская гнуть.
На Хуевом подворье
Младенчески уснуть
И здохнуть постепенно
Сьредь богоравных Мух,
Чтоб стало невьебенно
И сьнизошол бы Дух.
* * *
Очи на миг смежив,
Сделался я плешив.
Очи открыв опять,
Я разучился срать.
Это закон Тщеты -
Если вдруг что, то ты.
* * *
Гномики спать не ложатся,
Забота у них одна -
Эту Тьверьдь, что так крутолоба, глазаста,
Изъесьть, ископать до Дна.
А когда я хочу им помочь,
Прогоняют они меня прочь,
Или пизьдят меня в самом дальном углу
И дают по Еблу.
* * *
1.
НЫНЕШНИМ
Для вас и Солнцы, блядь, не дышат!
2.
Всё пизданулося, и некому сказать
* * *
Вы мне из-за прилавков блюете прямо в Рот,
Но рудными мечами звенит подзольный фронт.
Я очи вам тупыя золой запорошу
И принесу вас в жертву Колымскому Шышу,
Морозной лавой Шаша вам рыла обольот
И будет только пламя, и будет только лёд,
И лёхкия куницы без тела и ума
Запрыгают по буквам запретнаго пиздьма.
* * *
Мне блёклый в очи сыплют уголь ульчи
Побелкой с кедровых кариатид,
И будайский идол на меня глядит
Рабочим из малярной люльки.
Я даже молиться ему не буду,
Ни большой, ни малый мне не надобен юс,
Лишь улыбнусь
Ему,
Макающему кисть в родную тьму,
Как смутному и ясельному чуду,
И градская шелапуть ослепнет и оглохнет,
И предсмертно ржавый мир задребезжит,
И в освящённом сердце сдохнет
Сифошный Жыд.
* * *
Слепой воробей
В Хуй меня больно клюнул.
Какая сука!
* * *
И Пипищенко наш,
Круассан Невпиздоныч,
И Скрежещенко ваш,
Никомах Посейдоныч —
Это гения два,
два столпа.
Они пламя раздули,
восстали из терний,
они свет над Россией
зажгли невечерний,
