Но иногда мне кажется —
Всё совсем другое,
И тогда, действительно,
Всё наоборот.
* * *
Есь, если ты захочешь
Разбить мне Голову о стену,
То подожьди, пока
Я что-ли блузку белую надену,
Чтоб Кровь была видна издалека.
* * *
В дверь мою стучится
Ктой-то там такой,
С крыльями, как птица,
И с одной рукой,
С четырьмя грудями,
С Жопою большой,
С красными мудями
И святой Душой.
Вспомню я Уставы,
Пришлеца впущу,
Припаду устами
Я к его плащу.
Он одну лишь фразу
Скажет: Ляжь в кровать!
И начну я сразу
Нечто прозревать.
* * *
Выйду к амвону и Ухом вонму
Пегого Бога громовое Му.
А вам это, бляди, не нужно. Ну что-ж!
Знать, я один в этом мире не вошь.
* * *
Заебался быть я, хой!
Культовой фигурой.
Я хотел бы быть Ильой
Или, ёбтеть, Нюрой.
Чтобы встать, ебёноть, в шесть,
Пойти на работу,
Чтобы там в столовой сьесьть
Вкуснаго компоту.
Не дремать в сияньи дня,
Не пердеть уныло…
А увидевшы меня,
Думать: Вот мудило!
* * *
Взрывается фугасом окрик,
Всех выгоняют на работу,
А я дивныя крины ращу.
А мира князь мне в Нозьдри смотрит,
И вызывает у меня сапфировую рвоту,
И вертит перед Ликом моим тяжькую Пращу.
О, ну ёбни уже, слышь, ёбни!
Нептун заплачет в глубине,
И в овчярне китежской овны
Заблеют по мне.
* * *
Добрый день! Я Уёбище Сраное.
Что ж глядите с таким отвращением
На меня, господа драгоценные?
Или скажете — я некросивое?
* * *
Я в рощицу хотел пойти,
Но райский воробей моё прокликал имя,
С копьём купинным он, в громовом гриме,
В нём все слились паяцы и бойцы.
— Что ж, полетишь со мной? Ответь.
Но почернелых губ недвижна твердь,
Заговорить хочу устами я другими,
Которые во Лбу цветут моём
И дней цыкуту пьют, и каждый прян глоточек.
И твёрдый дух, и мягкий ум
Они жуют и кровоточат.
О грозовой птенец, о райской рати витязь,
С собой меня зовёшь? Так знай же — ты увидишь,
Как песней страшною двуклювого дрозда
Воспламеню я райский млечный торф.
Раскройтесь же, о лобные уста,
Скажите гостю: я готов.
* * *
Вы изъели всю траву,
Вытоптали Луг.
Суки! Я щас подзорву
Весь этот ваш юг.
Чтобы был в улусах Зверь,
Солнце за кормой.
Чтоб дышал из сладких Сфер
Дивный Север мой.
* * *
О, я собою не владею,
О, я немедленно хочу
В тебя излить мою Идею…
Мой милый, это я шучу.
* * *
Колыбель мою качала
Ольга Седакова,
И сифония звучала
Из мово алькова.
Я потом немножко вырос,
Свой нашёл манера,
И завёлся в мене вирус
Ростом с Люцифера.
Вот теперь я и не знаю,
Как же мене быть:
Воспарить к златому Раю
Или в Ад
пой
тить?
* * *
От фамилий Лазо и Килимник
я немею и звонко пержу.
Я распят на дверях поликлиник.
В каждом Горле моём — по ножу.
Вбейте, вбейте мне, добрыя люди,
три серебряных Гвоздика в Пуп.
Поцелуйте меня в мои Груди,
Не смотрите, что я уже труп.
* * *
Когда пиздыкнулось об что-то
Моё духовное нутро,
Моё клекочущее Рото
Тщетой покрылося пестро.
И я подумал: верно, это
Есть казнь за всё, что мной пропето,
И, значит, ктой-то стрёмный где-то
Сидит и кычет "Здохни, тать!"
Но что же там над миром вздето
И в некий как бы свет одето?
Должно быть, это благодать.
* * *
Вы меня убили,
Только сгоряча
Хуй прибить забыли
К правого плеча.
Как же так, ребятки?
Что же это вы?
Теперь хотя бы пятки
Пришейте к головы.
* * *
В который раз, открыв глаза слепые,
Я чорной радуги вижу крестец,
Её из гноя демоны слепили -
Людских и божиих венец естеств.
Задохнулись Одиновы лани
И спицы выпали из колеса,
Но я пою и бью крылами,
Вниз по радуге гнойной скользя.
А ты будь ласточкой рабочей -
Только не так, как мне пришлось.
С вороном шлю тебе я очи,
Чтоб ты зачал от моих слёз.
* * *
В лесу Лиса Алиса
Ебёт глиста-англиста,
Не отличая Неба
От тёмнаго Эреба.
…………………….
Мораль: слепыя совы
Всё разделить готовы,
Но Мы-то с Вами знаем,
Что Ад бывает Раем.
* * *
1.
Преодолев природный страх,
Я выяснил совместно с Димой:
На эолийских высотах
Порхает Хуй неуследимый.
Он чорен, а порою бел,
Когда ж становится он красен,
Земного тщания предел
Нам с Димой запредельно ясен.
2.
Когда Дима играл мне на лире,
Был инсайт у меня,
Что всё в мире — хуйня,
Не хуйня только то что не в мире.
СОВРЕМЕННОМУ БУРЖУАЗНО ОРИЕНТИРОВАННОМУ ЛИТЕРАТОРУ
Ты поди, бля, посмотри, бля -
Схожа телом с буквой j,
На развалинах Путивля
Пцица белая поёт.
О, не столь же ль говнотворно
Уебошество твое,
Сколь перо мое проворно,
