Мирзоев поведал о детстве — суровом и тревожном. И хотя рассказчиком он был неважнецким, Комлев слушал с большим вниманием.
Мать и отца Бозора зверски замучили басмачи, и он остался с бабушкой. А вскоре от непосильного труда и лишений умерла и она. И погиб бы мальчонка, да на пути встретились красноармейцы, которые и воспитали его, как сына полка.
— Про таких одиноких людей, как я, русские говорят: «Один как перст», — закончил рассказ Бозор и тяжело вздохнул.
— Неправда. Ты не одинок, Бозор. О тебе думает и переживает вся эскадрилья. Да и Танюша тоже, — улучив момент, сообщил об этом Комлев. — Ты даже не можешь себе представить, как она любит тебя.
При этих словах Комлева у Бозора кровь ударила в голову. Командир повел разговор о самом больном. Комлев рассказал, как раскаивался Блажко в своем поступке, как отнеслись к этому товарищи и, наконец, как переживала Таня, когда узнала, что Бозор не вернулся с боевого задания.
Бозору хотелось схватить капитана, расцеловать. Он сделал резкое движение к Комлеву и почувствовал, что у него закружилась голова, затошнило, как от табачного дыма.
Мирзоев сказал о своем самочувствии Комлеву.
— Фу ты, ясное море, какого маху дали! — ответил тот. — Не сообразили сразу и видишь, какую ошибку допустили — снегом нас завалило, доступа воздуха нет. Вот и сказывается недостаток кислорода.
Словно кроты, они буравили снег. Он поддавался туго, но летчики были настойчивы и вершок за вершком продвигались вперед. А когда пробились и вылезли наружу, оказалось, что над ними — звездное небо, а вокруг стоит глубочайшая тишина.
— Отдышался? Теперь давай подзаправимся немного, а то Мунсен только наши косточки обнаружит...
За скромной едой всухомятку Комлев спросил вдруг:
— Бозор, ты Хмару помнишь?
— Виктора? Как же! А что?
Комлев рассказал о письме от Хмары.
— В конверте была вложена газетная вырезка. Жаль, что размокла она, пришлось выбросить. Посмотрел бы, каков он, наш бравый механик Хмара, теперь: в шапке-ушанке, дубленом полушубке, с погонами старшего лейтенанта, с автоматом на груди. И улыбается в объектив. Знаешь, такой улыбки широкой, простодушной мы никогда не видели у него. Вроде он и не он...
Мирзоев вспомнил поединок с фашистом, пропасть, над которой висел и как был вытащен сильной рукой Хмары. «Встретимся ли мы еще когда-нибудь?» — подумал он.
Мысли перебил Комлев.
— Вот видишь, ясное море, как меняется человек, когда находит свое место в жизни. А мы сыпали на парня выговоры, ругали, считали его плохим воином...
Немного пофилософствовали на эту тему, затем Комлев рассказал о гибели Ветрова, Бугрова и Кучеренко. Мирзоев тяжело вздыхал, сжимал кулаки.
Оскар Мунсен пришел на вторые сутки.
