— Это верно, — сухо говорит Рахман. — Моторных судов у нас не хватает.
Только низенький Нугарджито продолжает улыбаться. О, ему тоже нравятся катамараны — как художнику. К тому же он вырос у моря. Сам ходил на парусниках. Рахман иронически машет:
— Разве это профессия, художник! В наше-то время!
— Моторов вообще мало, — раздается еще чей-то голос. — Видите!
Мимо нас по асфальту катит бечак, то есть велорикша. В коляске целое семейство — папа в черной феске и в пиджаке, несмотря на жару, мама в нарядном саронге из батика, коричневом с яркой желтизной, и крохотная девчурка с цветами в волосах. Должно быть, едут в гости. Рикша в шортах, в ковбойке, сидит за рулем сзади, проворно работая дочерна загорелыми ногами.
Все смотрят ему вслед. Кузов экипажа ярко расцвечен. С боков, над правым колесом и над левым, — имя хозяина рикши, выведенное крупными буквами. На задней стенке — яванский пейзаж. Зелень пальм на склоне горы, голубизна неба. В общем бечак весьма живописен. Только не следует говорить это вслух. Ведь для наших собеседников бечак означает только одно — мало моторов…
Рахман спрашивает:
— Вы видели новый стадион?
Намек ясен. Нечего, мол, любоваться тем, что отживает свой век. Вам-то, советским туристам, это никак не пристало!
— О, большой стадион! Он строится с вашей помощью. Вы знаете?
Непременно посмотрим. Конечно, мы хотим ознакомиться с достижениями республики. Например, в области образования.
Неловкость прошла. Студент университета, уже не очень молодой, рассказывает, что у них одиннадцать тысяч студентов. Факультеты права, медицины, литературы, экономики. Обучение бесплатное. Нуждающиеся получают стипендию.
— Я на экономическом. Скоро закончу, и тогда меня пошлют в Японию. Там хорошо организована торговля в универсальных магазинах. Потом мы сможем открыть такой магазин у себя.
Меня интересует национальность студента. Минутное недоумение, потом твердый ответ:
— Индонезиец. Мы все индонезийцы.
Похоже, новая бестактность с моей стороны… Я оправдываюсь. Меня учили, что в Индонезии около двухсот языков. Только основных, крупнейших народностей насчитывается пятьдесят.
— Я с Западной Явы, — говорит экономист. — Рахман— из Паданга.
— Город на Суматре, — уточняет Рахман.
— Я из Банджермасина, — сообщает художник Нугарджито. — С Калимантана.
По-старому — с Борнео. Суматра, Борнео… Эти юноши в модных брючках, студенты — оттуда! Будь что будет, не могу не спросить о даяках, о кубу.
— Учатся.
— Даяки в университет поступают.
— Охотники за головами! — вырвалось у меня.
Студенты смеются. Да. Немало скатилось японских голов. Даяки-партизаны выслеживали оккупантов в джунглях, устраивали засады…
— До революции, — говорит Рахман, — у нас были бродячие лесные охотники. Теперь почти не осталось…
Год революции — тысяча девятьсот сорок пятый — год разгрома японских самураев. И тут я должен сделать отступление, напомнить читателю факты.
Самураи явились с помпой, величали себя «братьями по крови», «освободителями от голландского ига». Отбарабанив парадные речи, тотчас принялись грабить Индонезию. В стране не стало риса, люди гибли от голода, болезней. Вспыхнула народная война против оккупантов. Но и 1945 год не принес мира. Пришли новые захватчики — английские, американские и снова голландские.
Суровая политическая школа! И надо слышать, как произносят слово «революция» индонезийские юноши, наши собеседники. С гордостью, с благоговением!
Так как же насчет кубу? Рахман рассказывает о них. Сперва они неохотно отдавали детей в школы-интернаты. Непривычно это для жителей леса. Тогда учителей направили к ним, в дебри Суматры.
Со слов Рахмана я записал одну героическую и вместе с тем обыкновенную историю. Молодой яванец, уроженец столицы, окончил учительский колледж. Он никогда не был в джунглях: на Яве их почти не осталось. Недели две проплутал он по самым глухим местам Суматры, прежде чем напал на след кочующих кубу. Путь был опасен. Есть манящие, но ядовитые фрукты. Есть дерево, под которым путник быстро забудется сном — и не проснется. Однажды юношу укусила змея. Хорошо, что он успел добежать до селения, где лекарь спас его, приложив к ранке «змеиный камень», проверенное на «родным опытом снадобье.
