Делать было нечего, собрался я быстро, дали сумку с деньгами в зубы и пожелали успехов. Для собственного успокоения я одолжил у товарища охранника, добрейшего малого, лицензированного бывшего офицера с разрешением на оружие, и мы поехали на север с надеждой вернуться оттуда хотя бы живыми. Прилетев в город, провели ряд совещаний с местными активистами, стало ясно, что помогать нам никто не собирается, кандидат забился дома и выходить на бой с открытым забралом не хотел, наняли ему охрану и сказали сидеть и не высовываться. В соседний город, где была первая акция в поддержку нашего кандидата, мы приехали рано утром и пошли к мэру. Долго ждали в приемной, он появился к обеду, был выходной день, он приехал вместе с начальником УВД и региональным руководителем ФСБ.
Мэр был предпенсионного возраста хозяйственник, уставший от политической борьбы и собиравшийся на пенсию. Он уже подыскал себе место директора пансионата градообразующего предприятия и ничего уже не хотел. Начальник УВД, наоборот, хотел всего и жаждал моей крови, изъяв мой паспорт, он пошел сделать запрос в базу МВД: я ли тот, за кого себя выдаю; подозрения о причастности моем к ЦРУ и МОССАДу сомнений у него не вызывали, смотрел он на меня ласково, я понимал, что друзей у меня здесь не много, три ветви власти хотели задушить меня в своих объятиях. Коррумпированная мною сотрудница мэрии сразу уехала домой, сказав, что у нее двое детей и больная мама, простите меня, вы уедете, а мне здесь жить.
Жить рядом с ней в этом городе я не хотел и стал действовать, силовые руководители вышли в приемную для совещания, в каком изоляторе мне будет лучше, мой ангел-хранитель, сжимая одной рукой сумку с деньгами, а в другой пистолет, был безмятежен, он брал дворец Амина в Кабуле, и мэрия этого города была для него семечки – он мог захватить почту, телеграф и вокзал и ждал приказа. Обещанные мною семьсот долларов за это грели его душу, он хотел купить подержанную «Ниву» и ездить на ней к себе в Щелково как король. Я мягко намекнул мэру, что место в пансионате может и не случиться, т. к. хозяева пансионата были нашими сторонниками, он медлил и был непреклонен. Тогда я сделал последний заход и сообщил, что с нами приехала большая группа НТВ и вся страна вечером увидит, как он противодействует демократическим выборам, на фоне картинки с похорон нашего заказчика. Это, как ни странно, подействовало, он куда-то позвонил, предварительно попросив меня выйти в приемную. В приемной стояли два полковника, я почувствовал, что настроение у них стало другим, видимо, в высших сферах кто-то услышал мою мольбу и решил охранить меня от их жадных объятий. Мы все вернулись в кабинет, мне отдали паспорт, сказали, что все под мою ответственность, акцию проводить собственными силами. Полковник ФСБ спросил, давно ли я был в Израиле, а начальник УВД предложил физическую защиту митинга по расценкам спорткомплекса «Олимпийский», сумма получилась неплохая, товарищ оказался подкованным, я решил не торговаться. Полковник ФСБ попросил три билета для жены и детей, мэр молчал и ждал только минуты, чтобы уехать домой на обед с сыном и зятем. Тучи разверзлись, в очередной раз демократия частично победила в отдельно взятом регионе. Мигом возникла моя коррумпированная подруга, и мы стали объезжать избирательные участки и приглашать избирателей на акцию – сделать свой выбор. Стали подъезжать трейлеры с оборудованием, все быстро построили, поставили декорацию в цветах российского флага с причудливой комбинацией двух гербов, российского и местного, вышло удивительно. Смесь негра с мотоциклом. Двуглавый орел на голове медведя, рубящего сосну бензопилой «Дружба», это был лесоповальный регион. Кто-то сказал: «Россия Сибирью прирастать будет», очень дальновидное заявление, так и было потом. Через Сибирь прошло столько граждан России, и, думаю, это не последний раз. Стали подъезжать на арендованных черных «Волгах» звезды эстрады и стали требовать водки и коньяку и петь под магнитофон свои бессмертные песни за немалые деньги. Электорат был счастлив, со времен Беломорканала артисты приезжали к ним только в зоны, где валили лес безмолвно. Подъехал начальник милиции на новеньком «форде», единственном в районе, и позвал меня проехать кое-куда для беседы, а я думал, что все уже позади. Вяло посопротивлявшись, что не могу бросить объект, я поехал с ним, попрощавшись со свободой.
