Выбирали недолго, монголоиды были отвергнуты из-за птичьего гриппа, эстонки – как бывшие соотечественницы. Колебания возникли между славянками и филиппинками, девушка из Словакии по имени Миша отпала по понятиям – «какой Миша?». Тянуло к филиппинкам; парочка была еще та: внучка и бабушка. Они были второй день в стране и очень боялись, что их не возьмут. Продюсер провел геополитический анализ и понял, что лучше помочь бедной Румынии, а не «азиатскому тигру», который был уже на подъеме, болгарку взял режиссер. Все поехали в самый большой найт-клуб Кипра, где хотелось разжечь себя танцами на столах. Филиппинок тоже взяли, хотя художник хотел только внучку, но внучка шла в комплекте с бабушкой. Мы, бывшие советские, понимали, что к дефициту всегда давали сопутствующий товар принудительного спроса. Румынку звали Ригонда, имя ее было по марке радиоприемника или еще чего-то, она жила в Венгрии и была там национальным меньшинством – это и определило мой выбор. Вся группа приехала в клуб, где местные уже танцевали на столах; хозяева клуба встретили нас с почетом, художник сразу нарисовал им картину процветания клуба с фантастическим шоу в его исполнении, которое привлечет сотни чартеров из стран СНГ, Америки и Израиля. Мы получили с ходу VIP-стол с открытым баром, нам представили группу танцовщиц из Харькова, которым художник предложил работу в «Новогоднем огоньке», о котором они и не мечтали. Они готовы были ехать с нами в «Фор сизон», где мы жили, но, поколебавшись, им было отказано. В гостинице все разошлись по номерам: художник с филиппинками, я с Ригондой, режиссер – с болгарской розой по имени Иорданка. Продюсер жене изменять не хотел по этическим соображениям – она была беременна. Через десять минут позвонил режиссер и спросил, как дела. Дел у меня не было, и мы пошли к художнику проверить его потенциал. За дверью его люкса громко играла музыка, стоял дикий вой раненого марала. Мы стали стучать – он не открывал, еще в машине мы пришли к выводу, что эти два плюшевых медвежонка – «бабушка и внучка» дадут жару в честь своего приезда на славный кипрский берег. Мы опять стучали ему в дверь, кричали: «Открой, имей совесть, подарок ебешь!» – но он выл, как будто с ним работал доктор Менгеле, специалист по операциям без наркоза в Дахау.
Вернувшись в номер, я захотел спать и предложил режиссеру румынку, чтобы освободить свою постель от инородного тела. Режиссер взял – он тогда уже любил бонусы. Утром на завтраке состоялся разбор полетов.
Первым легко отчитался телеведущий; грязных помыслов он не имел, спал с открытым окном, был свеж и бодр после бассейна. Режиссер тоже был доволен, но скрыл, что, кроме болгарки, на сдачу взял и румынку, – он всегда был скрытным. Продюсер долго раздумывал, соврать ему или сказать правду: воспитание врать не позволяло, и сказал, что девушка была не востребована, как вся румынская литература. Художник молчал, ковыряясь вилкой в омлете, и не реагировал на отчет товарищей. Потом он зашептал сиплым остатком голоса, что медвежата порвали его, как тузика, что бабушка, оказывается, преподаватель любовных игр центра подготовки супертелок для Потайи, а внучка имеет черный пояс по минету. Особое очарование придавало этой парочке то, что они были ростом с сидящую собаку, совершенно одинаковые, как близнецы. Он сказал, что сорвал голос во время оргазма, а их было восемь затяжных и два средних.
Работа уже не имела никакого смысла, «Огонек» не состоялся, но жару мы дали.
Телеведущий сам реализовал этот проект и получил «Тэффи».
