Дед посмеивался.
— Зря молишься, старуха, Ларион от бога давно откачнулся, надо черта просить.
Бабушка сердилась.
— Что ты зубоскалишь? Он кто? Оба мы виноваты, что такого на свет произвели.
— Я всегда в лесу нахожусь, при своем деле, — отвечал дед. — Ты воспитывала сынов, тебе и отвечать.
— Я всех воспитывала одинаково, — спорила бабушка. — Нифонт вон какой мужик — степенный, хозяйственный, пьет в меру. А Ларион с Алексеем, не знаю, в кого уродились…
Дядя не пахал, не сеял, даже дров не готовил для своей избы. Всю мужскую работу по хозяйству вела тетка Палага. Она же сама поднимала и растила детей, к которым дядя был вполне равнодушен и словно не замечал их, как что-то постороннее и чужое в доме, появившееся без ведома хозяина. Тетка никогда не жаловалась на мужа, не судачила с бабами. Некрасивая, рано постаревшая, ловкая в труде, она любила дядю Лариона такой любовью, которая все забывает, все прощает: и мотовство, и волокитство, и сумасбродство, и лень в работе. Если кто смеялся над причудами дяди, Палага так яростно вступала в перебранку с обидчиком, что тот сразу прикусывал язык.
— Мой-то ненаглядный опять в город подался, — говорила она, заходя порою к нам в избу, и такая ласковая нежность слышалась в ее грубоватом голосе. — Уж так-то скучаю без него, так скучаю…
— Мой ненаглядный что-то занедужил, я прямо-таки сама не своя. Вдруг помрет, — утешеньишко мое, как жить буду?
И это было просто удивительно. Ведь все же знали в Кочетах, что без Лариона Палате жилось бы куда лучше!
Ларион был горазд на выдумки. Зимою рыскал по лесу, находил медвежью берлогу, делал затеей на деревьях вокруг логова, мчался в город, на «корню» продавал непойманного зверя. Приезжали охотники в расшитых оленьих малицах, с дорогими ружьями, револьверами и кинжалами на поясе. Ларион вел их в лес. За ним шли мужики с лестницами. Горожане, боясь медведя, взбирались по лестницам на деревья, садились где-нибудь в развилку или на толстый сук, оттуда стреляли. Чаще всего медведь убегал, и охотники уезжали без добычи. Они, наверно, довольны были и тем, что видели зверя, попугали его огнем из двустволок, шестизарядных бульдогов и смит-вессонов. Дядя Ларион получал щедрую мзду.
Дед никогда не участвовал в облавах с дядей Ларионом, потому что видел в этом баловство и безобразие, оскорбительное для настоящего лесовика.
— Хорош, сынок, — смеялся дед над Ларионом. — Одного медведя продаешь пять раз. Ничего не скажу — купец!
— А что? — горячился дядя. — Надо умом жить. Ты сразишь медведя, отдашь шкуру за десятку, и все. Мне за берлогу четвертную кладут, угощенье — само собой, подарки да чаевые. Я в прибытке, и лес не в накладе: зверь убежал из берлоги без единой царапины!
— Медведей портите, — ворчал дед. — Зверь должен уважать охотника, трепетать перед ним. А к тебе ездят разные ахалы да пукалы, внушают медведю, что человек не страшен и ружье ничего не стоит. Этак медведи от рук отобьются, на человека ж кидаться начнут! Охотника из тебя не выйдет: брось шашни да примись за пашню.
— Мудруешь, тятенька, — бойко отвечал дядя Ларион. — Не всяк пашет, кто хлеб ест. Я проживу получше других.
Зайчатину есть почиталось у нас грехом, а кержаки даже медвежьего мяса в рот не брали. Заячья шкурка дешева, и настоящие охотники не промышляли ни русака, ни беляка. Дед называл зайца несамостоятельным зверем. Только мальчишки — от нечего делать — ловили русака в петли на капустных огородах, у стогов и кладей. Обидное невнимание человека было зайцу на пользу, он плодился и множился без помех.
Дядя Ларион вздумал поживиться и на зайцах. Осенью поехал в город, наговорил там, что зайчишек в Кочетах страшная сила, чуть что не миллион, соблазнил и привез охотников-богачей.
Нас, мальчишек, наняли в загонщики. Ларион ставил стрелков на опушках перелесков, на просеках или дорогах, подавал команду. Мы заходили в лес, колотили палками по ведрам, печным заслонкам, крутили деревянные трещотки, свистели, орали во всю мочь. Поднятые гамом зайцы выбегали на охотников. Лопоухих полегло от выстрелов мало, но много было веселья, шумных возгласов. Облава запомнилась надолго, и дядя Ларион, кажется, порядочно заработал.
