— Чушь. Поцелуй меня, Данте.
Навязчивые маленькие пальчики Энни пытались расстегнуть его ремень, но он схватил их и мягко отвел в сторону.
— Я скажу ей, что ты меня порезал, — прошептала она.
Пульс Данте загрохотал. Он открыл глаза. Хэзер сейчас зайдет в дом. Он слышал звяканье ключей.
Данте обхватил лицо Энни ладонями. Удовлетворенная улыбка появилась на ее губах, когда она подставила лицо для поцелуя. Затем положила руки на его бедра и закрыла глаза.
Слушая царапанье ключа, скользнувшего в замок, Данте опустил голову, коснулся губами уха Энни и прошептал:
— Пошла ты. Рассказывай ей все, что захочешь.
Глаза Энни распахнулись, и он отпустил ее. Дверь открылась, и уличный фонарь осветил стройную фигуру, стоящую в дверном проеме. Запах сирени и дождя заполнил комнату, сладость, отравленная печалью и неуверенностью.
Уличный фонарь слепил глаза, и Данте поднял руку, пряча их. Он был прав насчет ее волос: они ниспадали, распущенные за плечами. И она была в черной куртке и обтягивающих джинсах. Ее взгляд остановился на нем, дыхание перехватило. Долю секунды спустя улыбка изогнула ее губы и осветила сумрачно-синие глаза.
— Данте… — сказала она, входя в комнату, и замерла.
Ее взгляд прошелся от бумаг, разбитого стекла и фотографий на полу к нему. К открытому окну позади. К взъерошенной и окровавленной сестре, которая все еще держала руки на его бедрах. Она нахмурилась.
— Какого хрена здесь происходит?
Подмигнув, Энни отскочила от Данте, закружилась, затем рухнула на пол.
— De mal en pire, — пробормотал Данте. Чем дальше, тем хуже.
Глава 12
Искусство самоуничтожения
Сиэтл, Вашингтон
22 марта
Энни рухнула на пол, и на мгновение образ матери, свернувшейся на покрытой листьями земле, промелькнул перед глазами Хэзер. Данте с раздражением что-то пробормотал, потом упал на колени и прижал пальцы к вискам Энни.
Хэзер пронеслась через гостиную, миновав фотографии с места преступления, бумаги и папки, валявшиеся на ковре, опустилась на колени рядом с сестрой и убрала с ее лица разноцветные волосы.
— Она в порядке? — спросила Хэзер и залезла в карман пиджака. Достав телефон, раскрыла его. Теплый запах Данте, запах горящих листьев и густой темной земли, окутал ее. Она была достаточно близко к нему, чтобы чувствовать его жар.
— Не звони. Она в порядке. Под кайфом, возможно, пьяна, возможно, прикидывается, но в порядке.
— Прикидывается? — Хэзер захлопнула мобильник и засунула его обратно в карман.
Данте пожал плечами.
— Возможно, — затем убрал руки с висков Энни и опустил на свои обтянутые кожей бедра. — Она рассержена на меня.
— Не она одна, — сказала Хэзер, наклоняясь над сестрой.
— Правда?
— Правда. Но мы поговорим об этом позже.
— Хорошо.
Она почувствовала запах спиртного в дыхании Энни. Проклятье, Энни! Правая рука сестры была в крови, запястье. Она перевернула его и напряглась при виде все еще кровоточащего глубокого пореза.
— Она сделала это прежде, чем я смог ее остановить, — сказал Данте. — Мне жаль.
— Не твоя вина, — ответила Хэзер.
Холодный ночной воздух подул сквозь открытое окно в спину Хэзер. Должно быть, так Данте попал внутрь. Взломал окно. Или Энни вломилась первой? Злость кипела. Она беспокоилась о нем, пыталась найти, позвонив Симоне, придя в «Весперс», а он был занят тем, что вламывался в ее дом и… боролся с ее сестрой?
— В любом случае, что произошло? — спросила Хэзер, глядя в его темные глаза.
— Она страдает, — сказал Данте. — И не хочет страдать одна.
Злость Хэзер исчезла, когда она заметила высохшую кровь, размазанную под носом Данте.
— Ты… Она… — Она остановилась и посмотрела на сестру, изучила ее спокойное лицо, потом обратила взгляд на него. — Вернулись воспоминания?
Данте покачал головой.
— Немного не те воспоминания, — его губы расползлись в улыбке.
— Не смешно.
Хэзер осмотрела его окровавленные руки — оборонительные ранения — а потом увидела неровный порез на латексной рубашке на уровне живота. Резко вдохнув, она осторожно коснулась пореза и потянула его, раскрывая.
— Черт! Она тебя ранила?
Бледная кожа под разрезанным латексом была липкой от крови. Теплые пальцы Данте сомкнулись вокруг запястья и убрали ее руку.