Последние несколько лет Льеже-Лебо был для Мабори тем же, что Брюннер для Женера — чем-то вроде рыбы-лоцмана. Правда, в отличие от Брюннера он не доводился кузеном своему патрону, но между ними была иная связь: оба они происходили из восточной Франции. Люди, как правило, не объединяются без всяких причин. Выходцы из одной и той же провинции связаны между собой куда прочнее, чем это может показаться. Уголовники — яркий тому пример. А восточные районы Франции для финансового мира то же самое, что Корсика для уголовного: они поставляют прирожденных финансистов.
Брюннер тоже не отличался особым умом. Марк не раз ломал себе голову, почему Женер так дорожит своим кузеном — словно из суеверия. Но ведь человек становится «рыбой-лоцманом» не благодаря личным достоинствам. Напротив. Кроме того, хороших «рыб-лоцманов» мало, они не рискуют остаться не у дел. И уж если ты обзавелся такой «рыбой», то ее нужно беречь.
Льеже-Лебо нажал кнопку лифта.
— Я снял свою резолюцию, — сказал он.
— Зачем? Зачем, черт возьми? Она была очень удобна.
— Очень удобна для них, я так и считал. Но и для вас тоже, заметьте.
— Да, — согласился Марк. — Но я не мог ею удовлетвориться.
— А ведь это было для вас хорошим выходом.
— Но для них еще лучшим. Чем вы объясняете, что они за него не ухватились?
— По-моему, они поступили неумно. Вы так не думаете?
— Как сказать. Все зависит от того, чего хочет Драпье. Вы это понимаете?
— Не совсем. Но Драпье я знаю давно. Этот человек придает чрезмерное значение своим воспоминаниям.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы не поняли бы этого, даже если б я вам объяснил.
— Тем не менее, кажется, я начинаю смутно догадываться, — сказал Марк. — Что же будет дальше?
— Об этом я вас должен спросить.
— Я буду говорить. Разве вы видите другой выход?
— О, выходов сколько угодно! Они могут вам до завтра не дать слова.
— Значит, я буду говорить завтра. Нужно только запастись терпением.
Вдруг Льеже-Лебо нажал красную кнопку. Лифт остановился посреди пролета.
— Мы могли бы, пожалуй, немного ускорить дело, — сказал Льеже-Лебо.
— Это было бы прекрасно!
— Я мог бы предложить совету предоставить вам слово. В виде исключения. Ну, скажем, на пять минут?
— Мне многое нужно сказать, но, думаю, я уложусь…
— Говорят, вы находитесь в каких-то отношениях с Морелем. Это правда?
— Нет.
— Вы хотите, чтобы я попросил предоставить вам слово?
— Я был бы вам весьма признателен.
— Я не сказал, что сделаю это. Я бы охотно, но…
— Но, — перебил его Марк, — я не могу вам обещать, что не упомяну имени господина Мабори.
— Вы меня прекрасно поняли, Этьен. Мне бы не хотелось, чтобы его впутали в это дело.
— Боюсь, однако, что это произойдет. Вам ведь известно, что меня обвиняют в том, что я продаю ему информацию?
— Я этого не знал, — сказал Льеже-Лебо и потянулся к кнопке.
Марк остановил его.
— Послушайте, — сказал он. — Говорил ли вам когда-нибудь Мабори, что я его информирую?
— Нет, но это еще ничего не доказывает.
— Я полагал, — сказал Марк, — что меня считают вполне надежным человеком.
— Мне очень жаль, — сказал Льеже-Лебо. — Поверьте, очень жаль. Прошу вас забыть о моем предложении.
— Послушайте, — спросил Марк, — что вы думаете по поводу этого обвинения?
— Думаю, что это серьезное обвинение.
— А что, по-вашему, значит «серьезное обвинение»?
— Как вам сказать? Обвинение вроде того, которое вам предъявляют.
— А я вам скажу точно, — прервал его Марк. — На вашем месте я счел бы «серьезным обвинением» ложное обвинение, которое я смог бы использовать против того, кто его выдвинул.
— Вы знаете, я терпеть не могу всяких историй.
— Не сомневаюсь.
— Я подумаю, — сказал Льеже-Лебо.
— Я полагаю, что могу теперь рассчитывать на вашу поддержку.
— Мне придется сейчас позвонить по телефону.
— Вполне понятно.
— Надеюсь, что никто не ждет лифта, — сказал Льеже-Лебо и нажал, наконец, кнопку.
Брюннер ждал Марка в четыреста двадцать девятой комнате. Он ждал его уже больше десяти минут, и, когда Марк, наконец, вошел, Брюннер вскочил и скрестил на груди руки, всем своим видом выражая жестокий упрек.
— Я вам уже говорил, Этьен, но готов повторить: вы больше нуждаетесь во мне, нежели я в вас. Если вы собираетесь устроить переворот в банке, то, предупреждаю, на меня не рассчитывайте.
