О посетителе сообщил мистер Полопетси. Постучав в дверь, ведущую из гаража в офис агентства, он осторожно заглянул внутрь и сказал, что кто-то спрашивает мма Рамотсве.
— Кто это? — спросила мма Макутси. Они были заняты и не хотели отвлекаться, но всегда были готовы принять посетителя.
— Какой-то мужчина, — ответил мистер Полопетси, и мма Рамотсве сразу же поняла, что это Ноте.
— Какой мужчина? — спросила мма Макутси. — Как его зовут?
Мистер Полопетси покачал головой:
— Он не представился. Он в черных очках и коричневом кожаном пиджаке. Мне он не понравился.
Мма Рамотсве поднялась.
— Я пойду посмотреть, — тихо сказала она. — Мне кажется, я знаю, кто это.
Мма Макутси вопросительно посмотрела на мма Рамотсве:
— А почему бы вам не пригласить его сюда?
— Я встречусь с ним во дворе, — ответила мма Рамотсве. — Мне кажется, он пришел по частному делу.
Она направилась к двери, избегая взгляда мма Макутси. День был ясным. В такие дни предметы отбрасывают на землю короткие густые тени, воздух кажется плотным и неподвижным, и никуда не спрятаться от изнурительного зноя. Когда она вышла из широкой двери гаража, оставив мистера Полопетси за работой, она сначала увидела бензонасосы, акации, машину, едущую по Тлоквенг-роуд, а потом слева от гаража, в тени акации, Ноте Мокоти. Он стоял в той позе, которую она прекрасно помнила — засунув большие пальцы за ремень, — и смотрел в ее сторону.
Сделав несколько шагов, она подошла ближе, подняла глаза и увидела его лицо, располневшее, но по-прежнему жестокое, и маленький шрам на подбородке. Она заметила, что у него появилось небольшое брюшко, скрытое кожаным пиджаком, который он надел, несмотря на жару. И внезапно подумала: как странно, что человек, испытывающий страх, замечает такие вещи. Быть может, приговоренный к смерти в последние, страшные мгновения перед казнью замечает, что у палача сыпь на коже или волосатые руки.
— Ноте, — сказала она, — это ты.
Он улыбнулся. Показались крепкие зубы, важные, как он всегда говорил, для трубача. И прозвучал голос:
— Да, это я. В этом ты права, Прешас. Это я… после стольких лет.
Мма Рамотсве посмотрела в темные стекла очков, но увидела только крохотное отражение акации и неба.
— Как поживаешь, Ноте? Ты приехал из Йоханнесбурга?
— Йози, — произнес он со смехом. — Эголи. Йобург. Место со многими названиями.
Она ждала, что он скажет что-нибудь еще.
Несколько секунд он молчал, потом заговорил:
— Я слышал о тебе. Слышал, что ты стала известным детективом в этих краях. — Он снова засмеялся, словно само предположение об этом было нелепостью.
Конечно, он так думал обо всех женщинах. Ни одна женщина, на его взгляд, не способна делать что бы то ни было так же хорошо, как мужчина. «Сколько женщин-трубачей ты видела?» — спрашивал он все эти годы с издевкой. Она была слишком молода, чтобы ему возразить, однако теперь, когда она могла это сделать, когда ее успех говорил сам за себя, она испытала только прежний страх. Тот страх, который во все времена заставлял женщин съежиться под взглядом таких мужчин.
— У меня хороший бизнес, — сказала она.
Он посмотрел через ее плечо на гараж, затем на вывеску ее агентства, которую она гордо расположила над своим первым офисом под холмом Кгале и перенесла сюда, когда они переехали.
— А твой отец? — спросил он как бы между прочим, теперь глядя прямо на нее. — Как поживает старикан? Возится со скотом, как прежде?
Она почувствовала, как сердце у нее сжалось, а от наплыва чувств перехватило дыхание.
— Ну, — снова произнес он, — что с ним?
Она взяла себя в руки.
— Отец умер, — сказала она. — Много лет назад. Его нет в живых.
Ноте пожал плечами:
— Многие люди умирают. Наверно, ты это замечала.
На какой-то миг мма Рамотсве не могла думать ни о чем, но потом она вспомнила об отце, о своем покойном отце Обэде Рамотсве, который не сказал этому человеку ни одного обидного или оскорбительного слова, хотя прекрасно знал, что тот собой представляет; об Обэде Рамотсве, олицетворявшем собой все лучшее, что есть в Ботсване и в мире. Она до сих пор его любила и помнила так хорошо, словно он был жив еще вчера.
