Разумные люди, определявшие стадию цикла (и получавшие во всех группах и во всех поколениях от 84 до 100 % беременных животных), – это токсикологи из нескольких правительственных организаций Южной Кореи. Еще в 2005 году, до того как Ирина Ермакова стала звездой, они закончили длительное исследование генетически модифицированной картошки с геном bar, дающим устойчивость к гербициду глюфосинату. Родительское поколение представляли 150 крыс, случайным образом разделенных на три группы: контрольная (25 самцов, 25 самок, обычный корм), ГМ (столько же животных, к корму подмешано 5 % ГМ-картошки) и не-ГМ (столько же животных, к корму подмешано 5 % немодифицированной картошки). Исследователи сравнивали крыс по довольно большому количеству параметров, от подвижности сперматозоидов до степени отвердения скелета, но обсчитывали результаты как принято, а не как Сералини, поэтому никакой разницы между группами не нашли. Они также пытались выявить генную вставку из картошки в тканях крыс (в том числе в гонадах) с помощью ПЦР (это высокочувствительный метод), но увы, ее там не было.
Справедливости ради нужно отметить, что скандальная известность Ирины Ермаковой, по-видимому, привела к увеличению числа исследований, в которых животных кормят на протяжении длительного времени и/или многих поколений, – ну, раз уж общественность волнуется. Например, в 2012 году вышел обзор [35], анализирующий результаты 12 исследований, в которых животных кормили различными ГМ-культурами длительное время (до двух лет), и еще 12 исследований на нескольких поколениях (от двух до пяти). В основном, конечно, участвовали крысы и мыши, но есть и экзотика: в одной работе генномодифицированной соей 7 месяцев кормили лосося, в другой генномодифицированный рис 26 недель ели макаки. Среди животных, поучаствовавших в исследованиях нескольких поколений, есть куры, овцы, свиньи, коровы, козы и даже перепелки. Собственно, никто не заводит коров в лаборатории специально, просто сельскохозяйственных животных в принципе уже давно кормят генетически модифицированными культурами, и достаточно было просто начать внимательно контролировать состав съеденного, чтобы потом посмотреть, есть ли какая-то разница между группой, получающей ГМ-корм, и группой, которая ради такого случая его не получает. Результаты везде примерно одни и те же: отличий либо нет вообще, либо они укладываются в рамки случайной погрешности.
Аргумент о том, что исследований безопасности ГМО проведено недостаточно, противники ГМО эксплуатируют с семидесятых годов. В те времена он еще имел смысл, но последние лет пятнадцать прогрессивная общественность окончательно перестала понимать: а “достаточно” – это сколько? Вот, например, в 2014 году сотрудники Университета Калифорнии в Дэвисе провели совершенно титаническую работу, собрав в кучу всю доступную американскую статистику о кормлении сельскохозяйственных животных с 1983 до 2011 года и все исследования, посвященные их здоровью и его влиянию на наше здоровье [36]. При этом данные до 1996 года позволили оценить, как себя чувствовали животные до внедрения ГМ-кормов, а данные последних лет (из подборки были исключены “органические” фермы) относятся к животным, которые питаются преимущественно ГМ-кормом. С учетом всякой мелочи типа бройлеров получилось, что в распоряжении исследователей оказались данные, характеризующие 100 миллиардов животных. Сто. Миллиардов. Животных. И никто не пострадал. И в их мясе, молоке и яйцах никаких следов ГМО никто не обнаружил. Но мы по-прежнему боимся ГМО. И, собственно, именно поэтому около 70 % этих прекрасных, современных, проверенных растений уходит на корм скоту. Именно поэтому политики принимают законы, практически блокирующие развитие биотехнологий, и встречают полнейшее одобрение общественности. И наконец, именно поэтому у нас до сих пор нет обогащенных белком и витамином B>12 овощей для вегетарианцев, красного мяса со всякими там омега-3-ненасыщенными жирными кислотами для невегетарианцев, безникотиновых табачных листьев для бросающих курить, идентичного человеческому козьего молока для детей на искусственном вскармливании и миллиона других прекрасных вещей – придумайте, что нужно именно вам, и знайте, что технически это почти наверняка возможно.
