В индейских прериях и тылах мятежников - страница 17

Они посмотрели друг на друга и засмеялись, а затем спрятали свои луки, а я, в свою очередь, так же спрятал свой револьвер.

Выразив свою огромную любовь к солдатам Соединенных Штатов и страстную ненависть ко всем техасцам, они пожелали мне «Adios» и поскакали прочь, но не забыв перед этим дружески пошутить над аллюром моей лошади.

Я смотрел им вслед до тех пор, пока они не исчезли, а затем продолжил свое путешествие. Я благополучно добрался до места, и вместе со своими гружеными боеприпасами повозками отправился назад.

На обратном пути, проезжая мимо индейского лагеря я услышал чьи-то пронзительные крики, а поскольку было довольно темно, я подошел как можно ближе, чтобы узнать, кто является их источником. Очень осторожно ведя свою лошадь по мягкому грунту, я на 150 ярдов приблизился к большому костру — крики исходили, как мне почудилось, прямо из него — но тут я увидел около сорока воинов — они стояли вокруг дерева, к которому был привязан какой-то человек. Судя по его внешности, я думаю, что это был команч, а его палачи испытывали на прочность его мужественность, изо всех сил избивая его сделанной из влажной шкуры плетью. Несчастный мучился невероятно, потрескивающий своими поленьями костер был расположен так, чтобы его жар обволакивал и пек его искромсанную спину. В тот момент, когда я его видел, он уже был совершенно измотан и уже не мог никак проявить своего врожденного индейского стоицизма. Возможно, он и умер той же ночью. Те, кто таким образом наказывали его, были чрезвычайно серьезными и тихими, в течение всего того недолгого времени, что я наблюдал за ними, никто из них не двигался, только тот, кто орудовал плетью.

Пострадавший, вероятно, зашел слишком далеко в свойственном команчам развлечении, а конкретно — конокрадстве — и в результате попал в руки филистимлян, которые, хотя и сами тоже не были идеальны, были полны решимости убедить этого беднягу в том, что он совершил величайшее преступление. Опасаясь, будучи замеченным, стать больше чем незаинтересованным свидетелем этой сцены, и не испытывая никакого желания помочь связанному узнику до конца сыграть предназначенную ему особую роль, я ушел оттуда так же тихо, как я и пришел туда, а потом галопом помчался в свой лагерь. Жителям цивилизованной страны будет трудно поверить, что я был свидетелем этой сцены в трех милях от поста, а его главными актерами были делавары, которые уже в течение многих лет находились под контролем властей Соединенных Штатов, — и, хотя это и грустно, но, тем не менее, это чистая правда.

Люди приграничья все чаще и чаще стали выражать свое недовольство индейцами, и хотя они знали, что правительство намерено убрать их оттуда в самое ближайшее время, в верховья Уашита-Ривер, пришлось приложить немало усилий, чтобы удерживать людей подальше от резерваций, и самих индейцев тоже. Наконец, подготовка к их переселению завершилась, и 15-го августа 1859 марш по направлению к Уашите начался. Он совершался од контролем войск Соединенных Штатов под командованием майора Джорджа. Г. Томаса, ныне генерал-майора Томаса, который весьма умело справлялся со всеми вопросами, и полностью удовлетворил приграничье. Каждый воин должен был быть на месте и откликаться на свое имя, точно так же, как и солдат на перекличке, и, таким образом, очень немногие из них имели возможность сбежать, чтобы хоть как-то отомстить поселенцам, но, тем не менее, из опасения, что некоторые все смогут избежать бдительности солдат, мы получили приказ также следить за ними, арестовывать или убивать любого индейца, обнаруженного на расстоянии более 3-х миль от хвоста колонны. Но от нас требовалась не только бдительность. Вот одна история, из которой ясно, как индейцы любят лошадей. В один прекрасный день у западного берега Тринити-Ривер, на довольно значительном расстоянии, мы обнаружили группу всадников. В тот момент мы поднимались на холм, но чтобы они нас не заметили, мы поспешно спустились к реке и под прикрытием леса двинулись прямо к ним — они были на одном берегу, а мы — на противоположном. Их было десять или двенадцать человек, и кроме того, похоже, с ними было еще несколько лошадей. Приблизившись к ним на милю, мы, рассмотрев их, убедились, что они были индейцами, и тут же начали преследование. Наши лошади скакали галопом, и мы быстро настигли дикарей. Одну за другой они оставляли ведомых ими лошадей, а тех, на которых они скакали, нещадно хлестали своими плетьми. Вскоре на тропе начали появляться и отрезанные от их седел сумки — чтобы легче было сбежать — после чего индейцы далеко ушли вперед, и, несмотря на то, что мы мчались как безумные, мы ни на шаг не смогли приблизиться к ним. И, в конце концов, индейцы начали разбегаться, чтобы исчезнуть с наших глаз до наступления темноты, а потом спокойно уйти. Мы заметили, что две их лошади, очевидно, сильно устали и быстро «теряли ход», и потому Джек Андерсон и я — гнались за ними до тех пор, пока они не бросили своих животных в устье скалистого ущелья у подножия горы. Дикари находились примерно на четверть мили впереди нас, и, следовательно, когда мы достигли того места, они уже были далеко от той горы — крутой и почти неприступной, и, убедившись, что догнать их невозможно, мы взяли этих брошенных лошадей и отправились на место нашего общего сбора у Литтл-Уашиты. Мы сильно устали, гоня своих лошадей, как потом позже выяснилось, около 32-х миль. Нам было очень нелегко идти ночью по чужим и совершенно диким местам, но мы сделали это. По прибытии мы обнаружили, что на месте присутствует около половины нашего отряда.