Скрепя сердце, Димка зазвал Ивашку на кухню, улучил момент, накрыл решетом. И как вороненок ни кричал, ни отбивался, запер его в чулане.
Димка был противником всякой охоты. Но подумав, решил, что во многом неправ. А как же рыбы? Ловлю я их и радуюсь, когда большую вытащу. Так почему же охотиться нельзя…
Дня через три Гром вернулся во двор. Вернулся довольный, возбужденный, веселый. А дядя Максим хвалил собаку:
— Ему цены нет, твоему Грому, Антон Валентинович. И силен, и умен, а голос, что звон колокольный. Отличная охота была. Шесть русаков взял я за два дня. Вот прими от меня в подарок эту пару. Нет-нет, не отказывайся, обидишь, кровно обидишь.
И, подмигнув Димке, дядя Максим быстро пошел со двора.
Антон Валентинович взвесил на руке подарок.
— Крупные русаки, килограммов по пять потянут. Отнеси их, Дима, маме.
И опять в душе у мальчика боролись два чувства: жалость к этим пушистым, безобидным зверькам и восхищение мастерством дяди Максима, который добыл их, охотясь вместе с Громом.
Вкусным оказался заяц, приготовленный Еленой Петровной. Нашпиговав салом и чесноком, она затушила его в соусе. И когда поставила на стол, ароматного, с поджаристой кожицей, да еще с рассыпчатой гречневой кашей, Димка с аппетитом уплетал его за обе щеки. Отец, лукаво улыбаясь, спросил:
— Ну как, сынок, подрастешь — охотиться будешь? Ружье тебе в подарок куплю.
Отодвинув тарелку с зайчатиной, Димка растерянно ответил:
— Не знаю, папа… Давай лучше рыбалкой заниматься.
— Да ты что пристаешь к ребенку, — вмешалась Елена Петровна. — Вот и тарелку отодвигает… Кушай, сынок, кушай. А когда вырастешь, вот тогда и выберешь себе забаву: то ли охоту, то ли рыбалку.
— Ладно, Дима, — сказал отец. — Завтра я свободен. Вот придешь из школы… У тебя сколько уроков?
— Четыре. Пятый физкультура, а Петр Васильевич на соревнования по гимнастике уехал.
— Вот и ладно. Часиков в двенадцать на Неман сходим. Лед крепкий, опасности нет никакой. Уроки ты все сделал?
— Можешь проверить, папа. Все сделано. И карту разрисовал.
— Тогда, мать, разреши нам где-нибудь на кухне устроиться. Надо удочки подготовить, блесны проверить, мормышки перевязать.
Отец с сыном увлеклись подготовкой к завтрашнему походу на Неман. Димка уже не раз видел сидящих на льду рыбаком. Но сам еще не выходил на подледный лов. Он с охотой взялся помогать отцу, с интересом наблюдая, как тот готовится к рыбалке.
Антон Валентинович вытащил небольшую, сантиметров на тридцать удочку. У нее была толстая из клееной пробки рукоятка и тонкий можжевеловый хлыстик. На рукоятке были укреплены маленькие мотовильца. Отец взял моток тонкой-тонкой лески и намотал на мотовильца. На кончик удилища надел кусочек нипельной резинки. А через резинку пропустил леску.
— Дай-ка, Дима, мне коробочку. Вон она, на подоконнике.
Отец раскрыл коробку, и Димка увидел маленькие разноцветные дробинки, в которые были впаяны крючочки. В каждой дробинке — отверстие.
Антон Валентинович продел в это отверстие леску, закрепил дробинку. Это и была мормышка. Затем продел вторую и закрепил пониже первой.
— Вот смотри, Дима, на эти крючки наденем мотыля, его мне Максим Савельевич обещал намыть.
— А как же он зимой-то намоет его?
— Рядом с мостом заливчик есть илистый. Вот там пробьет во льду широкую лунку и мотыльницей зачерпнет ил со дна. А в иле мотылей — полным-полно… Ну так вот, нацепишь на крючки по мотылю, а то и по два, опустишь в лунку. Как только рыба схватит мотыля, твой кивок дернется вниз, а ты и подсечешь.
Антон Валентинович приподнял удочку одной рукой, а второй дернул леску снизу. Нипельный кивок опустился вниз.
— Понятно?
— Понятно, папа.
— Но это не все, сынок. Если ты только опустишь мормышку и она там подо льдом неподвижной будет, то клева не жди. Надо подергивать ее, и как можно чаще.
Отец начал часто потряхивать удочку, и перед Димкиными глазами заплясали, засверкали серебристым обе мормышки.
— Ну-ка, Дима, садись и поучись, а я и для себя удочек подготовлю. Одну такую же, как у тебя, а потяжелее, покрепче. На ней блесну укреплю, может, окунь схватит, а то и щука…
