Я прислушался, но, кроме шума крови в голове, ничего не услышал. Появилась головная боль. Затем я вспомнил о своем револьвере. Его не тронули, так же как бумажник. Деньги тоже не взяли.
Потащился к машине. Хотелось вернуться в отель, выпить пару стаканчиков и завалиться. Через некоторое время, не сейчас, надо будет встретиться с Чарли, но сначала необходимо отлежаться. Я взрослый парень, и мне нужен отдых.
Забрался в машину и выехал на грязную грунтовку. По дороге не встретил ни одного авто. В павильоне продолжались танцы, и хриплый голос пел: «Я никогда не улыбнусь опять».
Добравшись до шоссе, я включил фары и помчался к поселку. Полицейский участок располагался в однокомнатной хибаре, сложенной из сосновых бревен, примерно в полуквартале от лодочной станции, напротив пожарного депо. За стеклянной дверью горел свет.
С минуту я наблюдал за избушкой. На вращающемся стуле за старым столом сидел мужчина без шляпы. Я уже начал выходить, но передумал, захлопнул дверь и отправился отрабатывать сто долларов.
В двух милях от поселка около пекарни свернул на вновь заасфальтированную дорогу, ведущую к озеру. Проехал мимо пары кемпингов и увидел коричневые палатки детского лагеря, между которыми горели фонари. Из большой палатки доносился звон посуды. Чуть подальше дорога обогнула узкий заливчик… На отходящей в сторону грязной грунтовке было много выбоин, в грязи валялись камни, а деревья росли так близко, что ветви почти закрывали дорогу. Мелькнули несколько старых освещенных домиков, сделанных из неструганных сосновых досок. Затем дорога начала подниматься в гору, деревья исчезали, и показался большой дом, стоящий на краю обрыва над озером. Из крыши торчали две дымовые трубы. Коттедж окружал поржавевший забор. Со стороны озера находилось длинное крыльцо, ступеньки которого спускались к самой воде. Фары осветили доску, прибитую к дереву, с именем владельца. Все правильно — дом Болдуина.
В открытом гараже стоял автомобиль. Я зашел в гараж и пощупал выхлопную трубу. Она была холодной. Прошел через поржавевшие ворота по тропинке, обложенной камнями, к крыльцу. Когда я добрался до крыльца, из дома вышла женщина. Из-за ее высокой фигуры выскочила шелковистая собачка, прыгнула и ударила меня в живот передними лапами. Она упала на землю и начала бегать кругами, фыркая с одобрением.
— Лечь, Шайни! — приказала высокая женщина. — Лечь! Ну что за смешная собачка! Наполовину койот.
Собака бросилась в дом.
— Вы миссис Лейси? — поинтересовался я. — Эванс. Я звонил вам около часа назад.
— Да, я миссис Лейси. Муж еще не вернулся. Я… Входите.
Закрыв дверь, хозяйка посмотрела на меня, затем слегка пожала плечами и уселась в плетеное кресло. Я сел в такое же. Откуда-то выскочила серая собака с острым носом и длинным пушистым хвостом. Запрыгнула мне на колени, лизнула чистым язычком в нос и спрыгнула на пол.
В длинной комнате находилось много окон с не очень чистыми занавесями. Большой камин, индейские циновки, два диванчика с выцветшими кретоновыми ковриками над ними, еще плетеная мебель, по-моему, не очень удобная. На стене висели оленьи рога, причем одна пара шестиконечная.
— Фред еще не вернулся, — повторила миссис Лейси. — Не знаю, почему он задерживается.
Я кивнул. Ее бледное лицо было напряжено. Женщина носила двубортный ярко-красный пиджак с медными пуговицами, серые фланелевые брюки, сандалии на деревянной подошве из свиной кожи, надетые на босу ногу. Вокруг шеи ожерелье из янтаря с прожилками, а в темных, слегка растрепанных волосах старая лента из розового материала. Миссис Лейси, судя по всему, было лет тридцать пять. Такую поздно учить, как надо одеваться.
— Вы к мужу по делу?
— Да. Он попросил приехать, остановиться в «Индиан-Хед» и позвонить.
— О… в «Индиан-Хед», — произнесла она, словно эти слова имели глубокий смысл. Женщина положила ногу на ногу. Ей не понравилось, и она поменяла ноги местами. Наклонилась вперед и, подперев лицо ладонью, спросила: — Чем вы занимаетесь, мистер Эванс?
— Я частный детектив.
— Это… это по поводу денег? — быстро произнесла она.
