— Ну, Марлоу, вам ведь известно, что я не из тех, кто в душе злорадствует, — сказал Кармайкл ровным тоном, потом снова повернулся к леди. — Но да, я знал.
Джеймс не смог удержаться и захохотал, обратив на себя внимание не только Кармайкла, но обеих женщин.
— Марлоу, вы никогда не выглядели счастливее, в самом деле.
Джеймс хлопнул Кармайкла по колену, едва справляясь с нахлынувшими чувствами.
— Мне действительно никогда не было так хорошо, мой любезный друг.
— Оно прекрасно, правда? — Кларисса лежала на груди Джеймса и смотрела, как в мерцающем свете свечи пришитые к лифу кристаллы переливались всеми цветами радуги.
Джеймс тихонько засмеялся, волосы на его груди щекотали ей щеку.
— И долго ты собираешься держать платье здесь, на этом кресле, словно это ваза с цветами?
— Может быть, год или два, в зависимости от ряда обстоятельств, перечислением которых я не хочу тебя озадачивать, — дразнила она, проводя пальцами по его твердому животу вниз и медленно возвращаясь обратно.
— Ты совершенно уверена, что не хочешь отправиться в свадебное путешествие?
Джеймс осведомлялся об этом с того самого дня, как сделал Клариссе предложение. Ему казалось, что он некоторым образом обездолил ее, раз не убедил упаковать вещи и отправиться невесть куда через страны, морские просторы и поля сражений.
— Джеймс, я уверена, что три раза в течение нескольких недель пересечь канал с меня достаточно — большего я сейчас не выдержу. Возможно, когда нам будет лет по восемьдесят и у наших детей будут свои дети…
— И много будет детей? — с интересом поинтересовался Джеймс, порадовав этим Клариссу.
— Я думаю, четверо. Или восемь. Я еще не решила. Сколько детей хочешь ты?
Мышцы Джеймса напряглись в ответ на движения любознательных пальцев Клариссы.
— Обе цифры хороши. Может быть, стоит начать с одного, а потом уж решать дальше?
— Их будет четверо, — заявила Кларисса. — Итак, на чем я остановилась? Ах да, когда нам будет восемьдесят и у наших четверых детей будут свои дети, вот тогда мы, возможно, отправимся путешествовать по всему миру.
Джеймс вздохнул.
— Я не могу ждать до восьмидесяти лет, чтобы вручить тебе утешительный приз.
— О чем это ты? — Кларисса была заинтригована.
— Ну, раз я не могу повезти тебя в свадебное путешествие…
— Ш-ш… — Кларисса села и приложила два пальца к его губам. — Не надо ничего объяснять. Скажи, почему ты не можешь подождать с этим призом?
— О, это просто. К тому времени он будет мертв.
Вслед за слабым царапаньем в дверь, разделявшую спальни Клариссы и Джеймса, раздалось раздраженное «мяу!».
— Неужели?! — воскликнула Кларисса, округлив глаза. — Не может быть! Неужели?
Джеймс широко заулыбался и легонько подтолкнул Клариссу к краю кровати.
— Если тебе так интересно, не лучше ли пойти взглянуть?
Кларисса — ее кожа сияла, прекрасные руки и ноги, к удовольствию Джеймса, были обнажены — радостно спрыгнула с кровати, бросилась к двери и распахнула ее.
«Мяу», — сказал Фараон в качестве приветствия и с явным удовольствием потерся о ее лодыжки.
Кларисса взяла его на руки и понесла к кровати.
— Должна признаться, я очень скучала по нему.
— Так тебе понравился утешительный приз? — спросил Джеймс, явно очень довольный собой.
Кларисса поцеловала Фараона в мягкий черный мех между ушками и посадила на одну из своих любимых подушечек.
Она откинула одеяло и забралась в постель, обвившись вокруг теплого тела Джеймса.
— Очень. Мне рассказать словами, насколько он мне нравится, или я лучше докажу это иным способом, мистер Марлоу?
— Ради Бога, пожалуйста, докажите это мне, миссис Марлоу. Немедленно.
— Фараон, закрой глаза, — приказала она коту, повернулась к Джеймсу, натянула одеяло на их тела, которые переплелись, и остаток вечера демонстрировала мужу, какой счастливой он ее сделал.
