Людмила Сергеевна собрала всю экспедицию на главной палубе. Всегда улыбчивая и веселая, в этот день она была очень серьезной.
— Вчера в сводке Информбюро было сказано, что третьего июля… — Она замолчала, потом, откашлявшись, тихо продолжала: — Наши войска оставили Севастополь.
Кто-то ахнул, что-то чертыхнулся, и сразу же наступила тишина, и пронзительный плачущий крик чаек стал каким-то особенно тревожным. Ребята, которые сидели или лежали на палубе, встали. И так стояли молча, опустив головы. Молчала и Людмила Сергеевна.
— Восемь месяцев! Восемь месяцев держались… — сказал Славка.
— Эхма… — протянул кто-то за его спиной.
— Что будет-то? — спросил тоскливо стоящий рядом со мной паренек.
— Ну! — свирепо закричал Баланда, и все удивленно повернулись к нему. — Заныли: «Что будет, что делать…» А все равно накладем им по… Он глянул на Людмилу Сергеевну и осекся.
Людмила Сергеевна тряхнула своими короткими, светлыми волосами и сказала:
— Грубовато, конечно, но по существу. Обязательно… накладем, Вася! Я не буду произносить речей. Вы сами все понимаете. От нас требуется сейчас только одно: выполнить свой долг. И пусть наше дело не на поле боя, но делать его мы должны хорошо. Это будет та доля, которую мы внесем в победу… Будет трудно, очень трудно…
— Подумаешь, яйца птичьи собирать… — это сказал Шкерт.
— Заткнись, рачьи твои глаза! — закричал Колька Карбас и стал протискиваться к Шкерту.
— Прекратить! Немедленно! — властно крикнула учительница.
Колька остановился. Наш комиссар обвела всех взглядом.
— Есть еще, кто так думает?
Наверное, многие из нас считали, что настоящее наше место на фронте, а не в птично-яичной, но не об этом надо было думать. Раз посылают нас, значит, больше некому. Значит, мы можем здесь принести сейчас самую большую пользу. Это сказал за всех нас Антон.
Вечером ко мне подошел Баланда. В руках у него был сверток в газетной бумаге.
— На вот, — сказал он.
— Что это? — удивился я.
— Что, что… — хмуро сказал Баланда. — Хлеб, вот что.
— Какой хлеб?
— Какой, какой… будто не помнишь. — Он отвел глаза. — Бери, говорят!..
И, сунув мне в руку сверток, быстро ушел.
Арся и Антон сидели на трапе, ведущем в ходовой мостик. Я подошел к ним.
— Понимаете, сам отдал… — сказал я.
— Сам! — насмешливо произнес Антон. — Ну-ну…
Утром начались ЧП. Какой-то малорослый парнишка залез на ванты и, не удержавшись, шлепнулся оттуда на палубу. Хорошо, что залез невысоко и с внутренней стороны, хоть в воду не упал, только одно место себе отбил. Стоявший рядом Баланда сплюнул на палубу.
— Морячки, — сказал он презрительно и тут же получил легкий подзатыльник от Арси.
— А сам? — спросил Арся. — Какой же ты моряк, если на палубу плюешь?
— Ну ты, — зашипел Баланда, — руками-то не размахивай. А то могу и плюхнуть.
— Подотри, — твердо сказал Арся.
— Еще чего! — сказал Васька угрожающе. — Память у тебя, Гиков, короткая. Могу и напомнить кой-чего.
— За себя я сам и отвечу, — сказал Арся и повторил тем же тоном: Подотри!
— А пшел ты! — зло сказал Баланда и повернулся спиной.
Тогда Арся взял его за шиворот, резко бросил на колени, пригнул к настилу и ткнул носом прямо в плевок. Баланда барахтался и ругался, но высвободиться не мог. Когда Арся отпустил его, он поднялся с колен и сжал кулаки. Толстые губы его дрожали, и взгляд был такой, что Арся даже немного отстранился.
— Ну, сейчас будет… — сказал кто-то.
Но в это время за спинами ребят раздался хмурый голос Громова:
— Гиков! Ко мне в каюту.
Все оглянулись и увидели медленно уходящего Афанасия Григорьевича.
— Вот сейчас будет! — злорадно сказал Шкерт.
Баланда покосился на него и молча полез в трюм. Арся отправился за капитаном. Вышел он минут через пять мрачный.
— Где Васька? — спросил он.
— Это который Баланда? — сказал Славка. — В кубрик пошел.
Я тоже хотел сунуться за Арсей в кубрик, но Антон дернул меня за ногу и посадил рядом с собой.
— Сиди, — сказал он, но сам встал и спустился в трюм.
Минут через десять оттуда выскочил Саня Пустошный и рассказал о том, как Антон говорил насчет морских порядков, дисциплины и прочего, Арся просил прощения, а Баланда, как проклятущий, молчал. Потом скривился и сказал:
