Красавица съ презрѣніемъ кинула газету на столъ; она не знала, что отвѣтить разстроенной старушкѣ, какъ ловчѣе приступить къ дѣлу и открыть ей глаза. Никто изъ друзей не рѣшался объявить президентшѣ о банкротствѣ Морица, и потому ей нужно было сдѣлать это самой, чтобы не допустить бабушку осрамить себя въ глазахъ свѣта безпримѣрною безтактностью.
– Дорогая бабушка, – сказала она, понизивъ голосъ и ласково положивъ руку на плечо пожилой дамы, – первый вопросъ долженъ быть тотъ: какъ велико будетъ оставшееся наслѣдство?
– Объ этомъ, дитя мое, нечего говорить; посмотри вокругъ себя, взгляни въ окно, и ты убѣдишься, что четыре тысячи талеровъ бездѣлица въ сравненіи съ тѣми капиталами, которые выручатся изъ продажи всѣхъ этихъ владѣній. Положимъ даже, что движимый капиталъ Морица, заключавшійся въ различныхъ цѣнныхъ бумагахъ, пропалъ безвозвратно; но, вѣдь остается еще земля и недвижимое имущество, стоющее огромныхъ денегъ. Я бы благодарила Бога, еслибы могла имѣть какое-нибудь право на это наслѣдство.
Сказавъ это, президентша глубоко вздохнула.
Флора пожала плечами.
– Кто знаетъ, согласилась-ли бы ты на это.
– Что съ тобою, Флора? – воскликнула президентша съ жаромъ. – Не смотря на мои лѣта и на мою слабость, я готова была бы, Богъ знаетъ куда бѣжать, согласилась бы цѣлыя недѣли терпѣть голодъ и жажду, еслибы черезъ это могла добыть себѣ право единственной наслѣдницы. Кто могъ думать, что въ моей судьбѣ будетъ такой ужасный переворотъ! Страшно подумать, что при моемъ высокомъ положеніи я должна позволить изгнать себя изъ дома, который лично мнѣ обязанъ своимъ блескомъ. И вдругъ ничтожная старуха, простая бѣлошвейка займетъ мое мѣсто и поселится здѣсь со всею своею челядью!
– Объ этомъ нечего сокрушаться, дорогая бабушка; старая тетка Морица, равно какъ и ты не увидитъ наслѣдства своего племянника.
– Значитъ, являются еще новые наслѣдники?
– Да – кредиторы.
Президентша судорожно прижала руки къ груди и выкатила глаза.
– Успокойся, прошу тебя, и не дѣлай никакихъ сценъ! – прошептала Флора. – Въ людской знаютъ это еще лучше, чѣмъ я, и прислуга торопится какъ можно скорѣе покинуть нашъ разоренный домъ. Я обязана открыть тебѣ настоящее положеніе дѣлъ, ты должна узнать истину, чтобы потомъ не сдѣлаться смѣшною.
Она передернула черную креповую вуаль, положивъ ея ровными складками вокругъ исхудалой шеи старой дамы, и, вынувъ изъ своей косы шпильку, ловкимъ движеніемъ приколола сѣдой локонъ, распустившійся во время изъявленія горя и отчаянія.
– Никто не долженъ видѣть тебя, бабушка, пока ты не успокоишься, – продолжала Флора строгимъ голосомъ. – Намъ нужно какъ можно скорѣе съ достоинствомъ выйти изъ этого дѣла, – оно слишкомъ грязно; Богъ знаетъ, что еще будутъ говорить о немъ въ городѣ. Теперь не подлежитъ никакому сомнѣнію, что взрывъ ничто иное, какъ мошенническая продѣлка со стороны обанкрутившагося Ремера.
– Негодяй! низкій обманщикъ! – вскричала президентша, вскочивъ со стула.
Сильное нервное потрясеніе какъ будто возвратило силу ея ногамъ, такъ какъ она начала неутомимо бѣгать по комнатѣ и метаться изъ угла въ уголъ.
Флора молча указала бабушкѣ на выбитое окно, не защищенное ставнею.
– Подумай о томъ, что твой голосъ слышенъ на улицѣ! – сказала она сердито. – Развѣ ты не видишь, что съ ранняго утра вокругъ нашего дома бродятъ различные коммерсанты; говорятъ, что въ городѣ волненіе не имѣетъ границъ, многихъ разбираетъ страхъ за свои деньги, пущенныя въ спекуляціи. Все, что мы въ послѣдніе мѣсяцы забирали въ лавкахъ на хозяйство, еще не оплачено. Ты и не знаешь, что мясникъ имѣлъ дерзость явиться сегодня въ нашъ домъ еще съ восходомъ солнца и требовалъ, чтобы тебя разбудили. Ему, по всей вѣроятности, хочется попытаться, не отдашь-ли ты ему должные шестьсотъ франковъ, такъ какъ ты управляла хозяйствомъ; эта неслыханная смѣлость поражаетъ меня.
– Даже противно подумать, въ какой омутъ вовлекъ насъ этотъ негодяй! – сказала президентша, задыхаясь отъ ярости и гнѣва. – Милосердный Боже! какое ужасное положеніе! Что теперь дѣлать!
– Прежде, чѣмъ что нибудь начать, нужно уложить все то, что принадлежитъ лично намъ, и оставить этотъ домъ; иначе мы рискуемъ, что и наше имущество будетъ опечатано, а это намъ не можетъ быть пріятно. Теперь я пойду наверхъ и уложу въ сундуки все свое приданое. – При этихъ словахъ она злобно засмѣялась.
