Флора видимо увлеклась и не стѣснялась называть предметы ихъ настоящими именами; можетъ быть, она была бы права: эта самая мысль уже со вчерашняго вечера преслѣдовала Брука; но тѣмъ не менѣе ея рѣзкія выраженія глубоко возмутили его.
– Я вижу, что сегодня каждое мое слово раздражаетъ тебя, – снова начала Флора, вставая съ кушетки и дѣлая нѣсколько шаговъ къ окну, возлѣ котораго стоялъ докторъ.
– Не спорю, что мое мнѣніе было высказано немножко смѣло; можетъ быть, из благодарности къ нѣкоторымъ удовольствіямъ, доставляемымъ мнѣ Морицемъ, я не была бы въ правѣ говорить съ такою откровенностью; – она презрительно пожала плечами, – но я врагъ всякихъ прикрасъ и чувствую себя глубоко возмущенной. Изъ-за него моя сестра Генріэтта будетъ теперь нищею, а Кети… будь увѣренъ, что изъ всего громаднаго капитала ей не осталось ни одного гроша.
– Тѣмъ лучше! – едва слышно прошепталъ докторъ и слегка улыбнулся.
– Тѣмъ лучше? – повторила Флора съ изумленіемъ, и съ притворнымъ смѣхомъ всплеснула руками.
– Я конечно никогда не чувствовала особой симпатіи къ нашей младшей сестрѣ, но чѣмъ могла она заслужить такую ненависть съ твоей стороны, что ты даже радуешься ея несчастію?
Докторъ видимо боролся съ внутреннимъ волненіемъ, онъ крѣпко прикусилъ нижнюю губу и прислонилъ голову къ оконному стеклу.
– Правда, что положеніе Кети не такъ отчаянно: у нея остается еще мельница, которая все таки стоитъ не мало денегъ; но бѣдная Генріэтта, ее очень жаль! – продолжала Флора послѣ короткой паузы. – Кети можетъ переселиться въ мое убѣжище, когда здѣсь все перевернется вверхъ дномъ, и для нашей бѣдной страдалицы я не желала-бы лучшаго пріюта; онѣ такъ любятъ другъ друга, что вѣрно, проживутъ въ мирѣ и согласіи. Впрочемъ дѣлать больше нечего. Бабушкѣ не изъ чего будетъ содержать Генріэтту, а я, конечно, не позволю себѣ навязать тебѣ на шею больную сестру.
Съ этими словами она ласково взяла его за руку и взглянула на него съ обворожительною нѣжностью.
– Не могу сказать тебѣ, Лео, съ какимъ нетерпѣніемъ я жду той минуты, когда мы завтра сядемъ съ тобой въ карету и далеко умчимся отъ всѣхъ этихъ дрязгъ и непріятностей.
Брукъ поспѣшно вырвалъ руку и съ такимъ укоромъ посмотрѣлъ на свою невѣсту, что дрожь пробѣжала по ея тѣлу.
– Неужели ты въ самомъ дѣлѣ, рѣшаешься покинуть своихъ бѣдныхъ родныхъ въ минуту самаго ужаснаго несчастія? – вскричалъ онъ внѣ себя. – Поѣзжай, куда хочешь – я остаюсь.
– Лео! – воскликнула Флора, точно острый кинжалъ поразилъ ее прямо въ сердце. – Ты, вѣроятно, не подумалъ о томъ, что сказалъ, и потому я не могу придавать важности твоимъ опрометчивымъ словамъ. Замѣть только, что если завтра мы не уѣдемъ отсюда, и не выполнимъ того, что давно задумано, то намъ придется отложить свадьбу на неопредѣленный срокъ.
Брукъ упорно молчалъ и стоялъ, какъ окаменѣлый, не двигая ни однимъ мускуломъ, что видимо раздражало молодую женщину.
– Я только что говорила тебѣ, что согласна по цѣлымъ днямъ не видать тебя, если того требуетъ твое докторское призваніе и твоя практика, – продолжала она настойчиво. – Но никогда не уступлю своихъ правъ другимъ женщинамъ, помни это, Лео! Я не понимаю, почему я обязана оставаться теперь здѣсь и терпѣть всякія лишенія, когда я могу спокойно удалиться въ мирный уголокъ, обѣщанный тобою; и зажить своимъ хозяйствомъ? Такой жертвы ты не вправѣ отъ меня требовать. Вѣдь не въ моей-же власти измѣнить что нибудь въ этомъ дѣлѣ? Къ чему же напрасно волноваться и путаться въ чужія дѣла? Или ты хочешь, чтобы я тоже испытала удовольствіе, быть предметомъ всеобщаго состраданія? Нѣтъ, я скорѣе пѣшкомъ уйду отъ сюда, чѣмъ дожидаться той минуты, когда на меня будутъ указывать пальцами!
Флора нѣсколько разъ прошлась по комнатѣ, щеки ея пылали и глаза горѣли лихорадочнымъ огнемъ.
– Какія у тебя причины, для того, что-бы оставаться здѣсь? – спросила она, быстро повернувшись и ожидая какого нибудь отвѣта. – Тебѣ даже невозможно сослаться на нашихъ больныхъ верхняго этажа. Генріэтту ты и безъ того рѣшился предоставить ея судьбѣ, а что касается до Кети, то тебѣ не удастся убѣдить меня, что вполнѣ безопасная царапина на ея лбу требуетъ всего твоего искусства и вниманія. Правду сказать, смѣшно было смотрѣть сегодня ночью, какъ ты и тетушка возились около больной. Если Генріэтта плачетъ и распинается при видѣ нѣсколькихъ капель крови, то это понятно, она слаба и крайне нервна; но что ты нѣжничаешь съ нашею младшею сестрою, этою здоровою дѣвушкою, какъ будто она создана изъ воздуха и свѣта… – Сказавъ это она вдругъ замолкла.
