Едва они опорожнили по кружке пива, как к ним подошла Ара. Она была не одна.
— Вот, познакомьтесь с двумя братцами! Станьте между ними и загадывайте желание, — обратилась Ара к красивой молодой девушке.
— Ванда! — улыбнулась та, протягивая руку. — Я загадаю, чтобы вы благополучно перешли границу.
— Спрашивать связного о чем-нибудь категорически запрещено, — восхищенно глядя на Ванду, проговорил Денисенко. — Но ответьте, где еще можно увидеть такую же красавицу?
— Вам мало одной, ловелас вы эдакий! — Ванда обратила внимание на вошедших в пивную двух немецких жандармов, подхватила Денисенко под руку, сделала знак Аре, чтоб та тоже повисла на Радзевиче, и они вчетвером двинулись из пивной.
— Не хочу, чтобы они взяли меня на заметку, — прошептала Ванда, — пойдемте к Зое в Сосновице, тут недалеко, всего километра три.
— Три? Это катастрофа! — в ужасе воскликнул Денисенко.
— А что такое? — переполошилась Ванда. — Вам трудно?
— Невозможно! Не триста, не тридцать даже, а только три…
Так они шли, шутя, смеясь, перекидываясь ничего не значащими словами, но взгляды их говорили, что они понравились друг другу, и жалели, что встреча мимолетна.
«А может быть, не навсегда? Может быть, когда-нибудь судьба сведет?» — думал каждый при прощании. Так хотелось надеяться на лучшее!
Вот и Сосновице. Это поселок неподалеку от границы, примерно в двадцати километрах от польского городка Глейвица, на радиостанцию которого 31 августа 1939 года было инсценировано нападение эсэсовцев, переодетых в польские мундиры.
Глубокой ночью два контрабандиста перевели Денисенко, Ару и Радзевича на польскую территорию. Пришлось переходить вброд речку, которая называлась не то Вартой, не то Брыницей, и брала начало на черневшей далеко слева Тарновской горе. Вода была холодная и достигала почти до пояса. Шли всю ночь, почти бежали, чтобы успеть на варшавский утренний поезд. Совсем уже выдохшиеся, они добрались до станции Заверцы за полчаса до отхода состава, уселись в вагон и только тут отдышались.
Вечером они прибыли в Варшаву, темную, неуютную и невеселую. Шел дождь, улицы были пустынны, приближался комендантский час. С вокзала нужно было попасть на Верейскую улицу, где в доме № 1 жил Александр Эмильевич Вюрглер, председатель польского отдела НТС и руководитель организационного отдела в «Русском комитете», который возглавляли Регенау-Смысловский, Вейцеховский и редактор «Часового» Орехов.
Вюрглер встретил их радостно.
— О! Нашего полку прибыло! Только медленно собираемся. Скоро падет Москва! Ждем известия со дня на день, а Байдалаков мешкает. Почему вас лишь трое?
— Сюда выезжает еще одна большая группа, человек тридцать. Так заверил Байдалаков, — сказал Радзевич, пожимая Вюрглеру руку.
— Тридцать — маловато! Нужно три тысячи! Наступает эпоха нашей идеологии! Солидаризма! — Вюрглер выпятил брюшко, приосанился.
— Где же людей возьмешь? У нас в союзе отродясь трех тысяч не было. — Денисенко пожал плечами. — Многие прячутся от войны.
— Радоваться тут нечему, Алексей, создается впечатление, будто вы в восторге? — подозрительно оглядел Денисенко Вюрглер. — Заходите, заходите, Ара. У меня вас всех ждут…
Ара вошла в квартиру первой и попала прямо в объятия Околова.
В большой столовой сидели Ольгский, Алферчик, Ганзюк и Гункин, встретившие их громкими возгласами, крепкими рукопожатиями и поцелуями.
На столе появилось еще три прибора, завязалась застольная, как всегда, сначала бестолковая беседа. Главной темой был предстоящий отъезд, положение на фронте; говорили и о том, как встретят их в Белоруссии и на Украине. Потом они долго рассматривали новенькие пистолеты-вальтеры, которые им раздал Вюрглер, и аусвайсы, выданные начальником «абверкоманды-203». Документы давали право задерживать и выяснять личность любого советского гражданина.
«Ну вот, — подумал Денисенко, разглядывая аусвайс, — документик наделил нас громадными полномочиями! Сделал маленькими юберменшиками; будем советских людей потрошить. Немцы под Москвой, а мы должны радоваться… Это же трагедия!»
— О чем задумался, Лесик! — прервал его мысли Околов. — Мы с тобой, Гункиным и Ольгским, — он кивнул в сторону, — едем в Витебск.
