Узурпаторы и самозванцы «степных империй». История тюркомонгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - страница 84

Новые правители, пришедшие к власти именно в связи с тем, что политика прежних, «чуждых», сюзеренов, нарушала интересы населения Бадахшана, постарались укрепить свои права на власть именно опорой на местные традиции. Поэтому представители династии Яри-бек-хана еще в XIX в. утверждали, что также являются потомками Александра Македонского (т. е. имеют родственные связи с прежней династией шахов-«зулкарнайнов»)[573], несмотря на то что на самом деле предки основателя династии прибыли в Бадахшан из-под Самарканда лишь за два-три поколения до его избрания в ханы[574]. Тем не менее в результате сочетания ряда факто-Ров (принадлежность к суфийскому ордену, претензии на родство с прежними шахами Бадахшана, избрание как аналог курултая) Сам Яри-бек-хан пробыл на троне около полувека, а его потомки Управляли Бадахшаном в течение многих поколений. Естественно, среднеазиатские властители, претендовавшие на преемственность от Чингис-хана и Тимура, рассматривали бадахшанских правителей как узурпаторов и по определению находились во вражде с ними.

Однако, несмотря на многочисленные попытки завоевания, династия сумела сохранить власть вплоть до 1873 г., когда Бадахшан был присоединен к Афганистану[575].

Рассмотренный пример отражает особую тенденцию политического развития некоторых регионов, прежде составлявших часть той или иной «степной империи». Сначала эти регионы при разных обстоятельствах входили в состав имперских государственных образований и в течение какого-то времени добровольно или насильственно пребывали в их составе. Распад империй Чингизидов приводил к постоянной смене монархов, их борьбе за престол, в результате которой страдали интересы и населения регионов. Чтобы положить конец попыткам вовлечь бывшие имперские владения в борьбу Чингизидов, региональная элита просто-напросто отказывалась признавать их власть. А единственным эффективным способом выйти из-под контроля «Золотого рода» являлось появление «альтернативных» правителей нечингизидского происхождения, которые тем не менее в глазах местного населения были законными, поскольку являлись его представителями и, соответственно, защищали интересы именно конкретного региона.

Таким образом, речь идет не о некоей национально-освободительной борьбе, а всего лишь о проявлениях «регионализма». В результате готовность правителей нечингизидского происхождения (т. е. узурпаторов в соответствии с чингизидскими политико-правовыми традициями) защищать интересы региона и противостоять борющимся за власть законным ханам-Чингизидам превратилась в еще один фактор легитимации власти.

Мухаммад Шайбани и его родственники Шайбаниды окончательно вытеснили последних потомков Амира Тимура из Чагатайского улуса к 1525 г. и, казалось бы, восстановили status quo. вернув власть в этом бывшем улусе Монгольской империи «Золотому роду». Однако на рубеже XVIII–XIX вв. новые династии нечингизидского происхождения захватили власть в трех государствах, ранее входивших в Чагатайский улус, т. е. снова, и на этот раз окончательно, узурпировав права «Золотого рода» на престол. Однако интересно отметить, что при этом правители этих ханств опирались не только на чингизидскую, но и на тимуридскую традицию, хотя Тимуриды и сами, как известно, с юридической точки зрения считались узурпаторами.

Еще в середине XVIII в. фактически управлявший Бухарой аталык Мухаммад-Рахим из племени Мангытов сверг одного за другим трех ханов из династии Аштарханидов и в 1756 г. наконец решился провозгласить ханом себя самого, хотя сам не принадлежал к Чингизидам даже по женской линии. Тем не менее он счел себя достаточно могущественным, чтобы созвать курултай и, подобно потомкам «Золотого рода», формально избраться на нем в монархи Бухары[576].

Несмотря на свое могущество и формальное избрание на курултае, Мухаммад-Рахим Мангыт предпринял определенные шаги по легитимации своей власти. Прежде всего он женился на дочери одного из свергнутых им ханов — Абу-л-Файза Аштарханида, что в какой-то мере связало его с «Золотым родом», по крайней мере в статусе «гургана». Примечательно, впрочем, что именно этот фактор легитимации практически не принимался во внимание бухарскими историками при обосновании ими правомерности воцарения Мухаммад-Рахима