Узурпаторы и самозванцы «степных империй». История тюркомонгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - страница 113

Однако в дальнейшем ойраты вновь, и на этот раз с большим успехом, включились в борьбу за ханские титулы. Наиболее активно действовали потомки Тогона и Эсена — вожди рода чорос, а также предводители родов хошоут и торгоут. Эти три семейства в XVII в. основали три ханства — соответственно, Джунгарское, Тибетско-Кукунорское и Калмыцкое. Чоросы, происходя от царевны Самур, имели в своих жилах частичку чингизидской крови; вожди хошоутов возводили свою родословную к Джучи-Хасару — брату Чингис-хана; торгоуты же даже не пытались претендовать на родство с Чингизидами, довольствуясь тем, что возвели происхождение к кераитскому хану Тогрулу (Ван-хану) — сначала покровителю и союзнику, а затем сопернику Чингис-хана. Однако правители этих трех ханств (характерно, что они претендовали не на собственно монгольский престол, а лишь на ханский статус в собственных владениях) не делали акцент на происхождении как основании своих претензий на власть — они решили задействовать другой фактор легитимации, который мы более подробно рассмотрим ниже.

Уже в первой половине XV в. империя Мин, стараясь раздробить и подчинить себе Монгольское ханство, предприняла попытку спровоцировать гражданскую войну. Не ограничиваясь поддержкой противоборствующих царевичей из рода Чингис-хана, китайские власти стали признавать права на ханский титул и правителей, не имевших чингизидского происхождения. Так, в 1410-е гг. китайские власти признавали ханом ойратского правителя Эсэху, который в глазах Чингизидов и их приверженцев являлся несомненным узурпатором[792]. Стремясь, впрочем, не допустить усиления и новых претендентов, китайские власти в то же время закрепили высокие титулы и за другими ойратскими вождями, чтобы они стали противовесом не только Чингизидам, но и новоявленному хану Эсеху. Так, в самом начале XV в. три соперничавших между собой ойратских родоплеменных вождя получили китайские титулы: Махаму — Шун-нин-вана, Тайпин — Сян-и-вана и Бату-Болад — Ань-ло-вана. Ок. 1418 г. Тогон-тайджи (претендовавший, как мы помним, на монгольский трон как сын дочери хана-Чингизида) унаследовал от своего отца Махаму титул Шун-нин-вана, который стимулировал его к борьбе за единодержавие среди ойратов[793]. Аналогичным образом китайские имперские власти после смерти Тогона признали его сына Эсена в ханском достоинстве — также поначалу именно среди ойратов[794]. Несомненно, этот фактор в значительной степени обусловил его властные амбиции, и в результате Эсен, как известно, решился на узурпацию ханской власти во всем Монгольском ханстве, осмелившись даже провозгласить себя императором Юань. Однако в силу различных обстоятельств (появления в Монголии энергичных властителей вроде Мандухай-хатун и Даян-хана) и политического кризиса в самой империи Мин в XV в. китайские власти так и не сумели подчинить Монголию.

Однако в XVII в. китайские императоры (на этот раз уже не только Мин, но и сменившая ее маньчжурская династия Цин) вновь попытались подчинить себе Монголию, сделав ставку на представителей нечингизидских династий — правда, на этот раз не на потомков Чингис-хана по женской линии, а на потомство его братьев, членов рода Борджигин. Таким образом, кровные связи претендентов с «Золотым родом» как основание законности их пРав на престол были усилены дополнительным фактором — поддержкой иностранных сюзеренов.

Когда Даян-хану перед смертью пришлось разделить власть Между своими многочисленными сыновьями, каждый из них стал во главе определенного родоплеменного объединения, с одной стороны фактически заменив прежнюю родоплеменную знать, почти полностью уничтоженную во время завоевательных походов Мандухай и Даян-хана, с другой — фактически сравнявшись по статусу с этой самой родовой знатью. В этих условиях потомки братьев Чингис-хана, также стоявшие во главе родоплеменных объединений, перестали признавать верховенство «Золотого рода» и стали претендовать на равный с ним статус[795]