Мало-помалу темп нарастал. Муррей атаковал, Равель парировал его удары, отступал, а затем, демонстрируя мастерство, Заставлял уже Муррея отступать на исходную позицию. Однако он не использовал своего преимущества, а снова отходил назад, оставаясь настороже. Ободренный Муррей снова атаковал, используя одну хитрость за другой. Равель оборонялся, используя соответствующие контрприемы и иногда отражая особенно хитрую уловку приемом настолько блестящим, что он вызывал шепот восхищения со стороны наблюдавших за поединком.
Несмотря на это, Равелю не удавалось завершить свои удары. Казалось, он сдерживает сам себя, не показывает свое мастерство в полном объеме.
Озадаченный Гаспар сказал вполголоса:
– Что он делает?
Аня, задыхавшаяся от волнения, не могла найти ответа на этот вопрос.
Лоб Муррея покрылся испариной. Они оба дышали все тяжелее. В напряженной тишине шорох их шагов в траве казался очень громким. Рубашки, отсыревшие во влажном утреннем воздухе, прилипли к плечам и рукам, а облегающие брюки четко обрисовывали сильные мышцы бедер. Кудрявые волосы Равеля постоянно падали ему на глаза, а он резким нетерпеливым жестом отбрасывал их назад.
На лице сбитого с толку Муррея все сильнее проступала ярость. Он удвоил свои усилия, так что его клинок стал двигаться с быстротой стрелы и буквально запел. Он сделал неожиданный выпад, который Равель парировал в последний момент. Шпаги скрестились с такой силой, что посыпался дождь оранжевых искр. В этот же момент Муррей развернул шпагу, чтобы нанести ответный удар и бросился к Равелю. Равель, почти заколебавшись, сделал шпагой какое-то странное движение, как будто собирался отразить атаку и в последний момент передумал. Когда Муррей вернулся в исходное положение, на рукаве у Равеля появилось кровавое пятно.
Секунданты выбежали вперед, и один из них выбил своей шпагой клинок из руки Муррея, который пытался нанести еще один удар Равелю, чья бдительность уже была ослаблена. Поединок был остановлен, дуэлянты разошлись. Представитель Равеля с поклоном сказал Муррею:
– В соответствии с кодексом, сэр, я должен сейчас спросить у вас, удовлетворена ли ваша честь.
Муррей посмотрел на Равеля, и в его глазах появилось загнанное выражение, а кожа приобрела зеленоватый оттенок. Его победа была просто счастливой случайностью – Равель позволил ему ранить себя, и он знал это. Сейчас его роль заключалась в том, чтобы объявить об удовлетворении своей, чести и, таким образом, закончить поединок. Было очевидно, что он хотел бы поступить именно так, но то ли у него было больше храбрости, чем думали окружающие, то ли он больше боялся прекратить дуэль, нежели продолжить ее. Его ответ прозвучал прямо:
– Нет, черт побери!
Секунданты Равеля обменялись мрачными взглядами, но у них не было выбора, кроме как отступить назад и дать сигнал к продолжению поединка.
Снова замелькали клинки – атака, зашита, ответный удар, продвижение вперед и отступление назад. Но сейчас мужчины сосредоточили все свое внимание на кончиках клинков друг друга. Их дыхание стало хриплым. Однако движения Равеля приобрели сдержанную плавность и гибкость, появляющиеся только в результате долгой практики, и казалось, что он может вечно придерживаться установленного им темпа.
А темп устанавливал именно он. Муррей не был ровней Равелю: если это не было ясно в самом начале, то сейчас в этом не было никакого сомнения. Он был компетентным фехтовальщиком, но он сражался с мастером. Только лишь безумная удача, ошибка, допущенная Равелем, могла принести ему победу. Уже много раз Равель мог ранить или даже убить его, но он все же сдерживал себя. По мере того как увеличивались ярость и страх Муррея, его рука, в которой он держал клинок, дрожала все сильнее и сильнее, а выпады становились все шире и интенсивнее.
Движение было настолько быстрым, что Аня не могла проследить за ним взглядом. Клинки скрестились со скрежетом, который ударил по нервам, скользнув так, что эфесы шпаг со звоном ударились друг о друга. Двое мужчин напряженно стояли рядом, лицом к лицу, запястье к запястью, колено к колену.
