Огромные кринолины, которые в этом сезоне носили под бальными платьями, были складными, но тем не менее в экипаже могли разместиться не более двух леди в подобных платьях. Ради удобства мадам Роза не стремилась к кринолинам такой огромной величины, заявляя, что подобное хвастовство туалетами не приличествует вдове. Однако ее дородность была такова, что ей необходима была как минимум половина сиденья в экипаже, чтобы не чувствовать себя в тесноте. Тогда было обычным ездить в экипаже вчетвером: две дамы и двое мужчин. Компания же Гамильтонов в течение какого-то времени состояла из весьма неудобного количества людей: пять человек, из них три дамы, и поэтому для большинства выездов требовались два экипажа. Обычно они передвигались следующим образом: Муррей и Селестина вдвоем в экипаже Гамильтонов с Аней в качестве дуэньи, а мадам Роза и Гаспар следовали за ними в экипаже, принадлежащим энергичному французу. Добавление к их компании Эмиля повлекло за собой некоторые осложнения. Он совершенно не чувствовал себя лишним, из чего можно было сделать вывод, что он принял на себя обязанности Аниного сопровождающего на весь вечер. Тогда каким же образом нужно было распределять между ними места в экипажах? Казалось, не было другого выхода, кроме как разделить Гаспара и мадам Розу.
В старину все было гораздо проще, подумала Аня, направляясь в салон с вечерней накидкой в руках. Тогда все ходили в бальные залы пешком, а горничные шли сзади и несли коробки с бальными туфлями.
– Как ты быстро собралась, – сказал Гаспар, поворачиваясь к ней от окна, когда она вошла в комнату, – и как ты мила. Нам предстоит ехать в первом экипаже вместе с мсье Жиро. Мы отправимся, как только он вернется, чтобы занять, места в театре для мадам Розы и Селестины. Боюсь, что у нас уже осталось мало времени; театр, должно быть, будет переполнен.
Аня с готовностью согласилась. Возможно, она сама выбрала бы другой порядок следования, но этот был вполне логичным. В комнате повисла тишина. Сделав попытку начать разговор, Аня сказала:
– Мне кажется, сейчас уже слишком поздно, чтобы начинать представление.
– Да, но это из-за того, что поздно начался парад. Прежде чем отправиться на бал, каждый хотел увидеть шествие, и ты должна признать, что оно выглядело более впечатляющим в темноте, при свете факелов.
– О да, без этого был бы совсем не тот эффект.
Ее голос звучал так же неуверенно, как она себя чувствовала. Почему больше никто не идет сюда? Она расправила складки своей вечерней накидки из черного бархата. Внезапно с тревогой подняла голову, заметив, как Гаспар решительно приблизился к ней.
– Нет, мадемуазель Аня, так не пойдет. Мы знаем друг друга слишком долго, чтобы ходить вокруг да около. Вы, очевидно, думаете, что знаете нечто, порочащее меня, и остаетесь болезненно сдержанной. Давайте сядем и обсудим это.
– Вы… вы хотите поговорить со мной об этом?
Он натянуто улыбнулся.
– Я этого не стыжусь, и надеюсь, что ты меня поймешь.
Потому что ее саму нельзя было бы назвать невинной? Нет, ей не следует быть такой циничной. Направившись к кушетке, она расправила юбки так, чтобы их не помять, и села.
– Мне кажется… то есть, я пришел к убеждению, – сказал он, садясь на краешек стула и скрещивая ноги, – что ты видела меня в доме моей любовницы.
Аня наклонила голову в знак согласия.
– Эта женщина находилась под моей опекой с тех пор, как мы были чуть старше, чем дети. Подобные отношения обычно прекращаются, когда мужчина женится, но я никогда не женился.
– Но вы уже в течение многих лет сопровождаете мадам Розу!
– Правда. Но одно не исключает другое.
– Вы хотите сказать, что любите их обеих?
– По-разному, – спокойно согласился он.
– Вот уж действительно.
– Не стоит насмехаться. Одна из них удобная, простая, вполне земная женщина, другая возбуждает ум, но успокаивает душу.
Кто же из них кто? Аня смотрела на него, зачарованная этим коротким проникновением в сложную эмоциональную жизнь мужчины, который казался ей таким простым.
– А что если вы должны будете жениться на мадам Розе?
– Это представляется маловероятным.
