Как-то раз Аня пригласила Жана в «Бо Рефьюж», чтобы познакомить с отцом, мачехой и малышкой Селестиной. И хотя Жан рассказал ей о больной ноге своей тетушки и об одном из своих кузенов, который «отставал в развитии», а также объяснил присутствие в их доме старого джентльмена, который был другом его отца и жил вместе с ними в домике для гостей, где на чердаке была сова, и писал книги о привидениях, она не рассказала ему тогда о дяде Уилле. Она рассказала ему о нем гораздо позже, когда была уже уверена в том, что он не бросит ее в ту же минуту, когда узнает об этом.
Уильям Гамильтон, дядя Уилл, брат ее отца, приехал к ним однажды без всякого предупреждения. Он был моложе Натана на год. Его жена и двое детей погибли во время пожара, который охватил их дом поздно ночью. Дядя Уилл остался в живых, но он не мог простить себе, что не спас семью. Так как Натан был единственным родственником, Уилл приехал к нему, чтобы пожить в месте, где ничто не напоминало бы ему о случившейся трагедии.
Поначалу казалось, что с ним все в порядке, хотя он и не пытался преодолеть охватившую его глубокую депрессию. Но во сне он всегда стонал и плакал. Затем наступило время, когда он, уже проснувшись, лежал и кричал до тех пор, пока не охрипнет. Он начал бродить по дому по ночам и стучать кулаками по стенам. Однажды он попытался перерезать себе вены кухонным ножом, и когда Натан бросился к нему, чтобы остановить, он напал на своего брата. А после того, как он взломал замок шкафа, где Натан хранил свои ружья, схватил охотничье ружье и стал угрожать им мадам Розе, а затем прострелил себе ногу, отец Ани решил изолировать его.
В те времена душевнобольных, для которых жизнь оказалась слишком тяжелой, держали в приходских тюрьмах вместе с преступниками, так как специальных помещений тогда еще не было. Но тюрьмы не были идеальным решением, так как несчастные часто становились жертвами других заключенных или, наоборот, сами представляли собой немалую опасность для своих более слабых сокамерников.
Натану Гамильтону была невыносима сама мысль о том, что его брат будет вынужден вести подобное существование. Он приготовил для него комнату в здании, где работали хлопкоочистительные машины, небольшом приземистом строении, находившемся на довольно приличном расстоянии от дома, так, чтобы крики бедняги никого не беспокоили. В комнате был установлен камин и прорублены высокие окна для доступа воздуха, которые были забраны прочными железными решетками. Из мебели в комнате стояли кровать, обеденный стол со стулом, кресло, шкаф и умывальник. Но, кроме того, там были ножные кандалы на длинной цепи, прочно закрепленной в стене рядом с кроватью.
В этой комнате вместе с парой сильных слуг, крторые ухаживали за ним, дядя Уилл провел четыре долгих года. Он не жаловался на свое заточение, хотя иногда начинал умолять, чтобы его отпустили побродить по болотам с ружьем и ножом. Но однажды ночью он повесился на веревке, которую дюйм за дюймом терпеливо свивал из хлопковых волокон, которые во время обработки хлопка залетали к нему в комнату через окна.
С тех пор комната пустовала, но, как и все остальное в «Бо Рефьюж», содержалась она в образцовом порядке: пол подметался, на кровати были установлены новые веревочные сетки, замок и кандалы были смазаны, а дымоход камина вычищен.
Иногда, когда места внизу не хватало, туда складывали кипы хлопка. Как-то раз туда поместили буйного раба, который забил до смерти свою жену, и держали его там, пока он не успокоился. Сейчас комната была пуста.
Экипаж свернул в темную улочку на окраине города. На ней стояли ряды домов настолько узких, что пуля, выпущенная из ружья у парадной двери, прошла бы полностью через расположенные одна за другой две комнаты и вылетела бы через черный вход. Перед одним из таких домов экипаж остановился. Аня вышла, быстро поднялась по узким ступенькам и постучала в дверь.
Казалось, что прошло очень много времени, прежде чем раздался звук отодвигаемого засова и дверь осторожно приоткрылась на несколько сантиметров.
– Самсон? Это ты? – спросила Аня.
