Дрожа всем телом, Сара уставилась на пляшущий огонь в камине, лишь бы не смотреть на сидевшего перед ней мужчину. Но даже голос его сводил ее с ума, и она чувствовала, как по телу пробегали волны желания.
Притворно зевнув, Сара поднялась.
– Что-то я устала. Пойду прилягу. Спокойной ночи! – сказала она бесстрастным тоном.
Гейб тоже поднялся, возвысившись над ней, и холодно и цинично взглянул на нее.
– Приятных сновидений, Сара.
Надо же, какой вежливый! – подумала она язвительно, но ограничилась лишь коротким:
– Спасибо.
У двери в ее спальню он простился с ней и пожелал на прощание:
– Пусть твои сны будут не слишком похожи на реальность.
Сара было вспыхнула от негодования, но сумела взять себя в руки и спокойно вошла в комнату.
– Ну, мне повезло, – произнесла она, оглянувшись. – Я почти никогда не помню своих снов. Какими бы они ни были, – добавила она с игривостью завзятой кокетки.
– Ты – счастливая.
Оставшись в комнате одна, Сара попыталась все же немного унять биение сердца. Ведь на самом деле и она не была святой, и поэтому ее тоже обуревали эмоции, весьма далекие от дружеских чувств.
И как же она могла быть такой слабачкой? Как ее угораздило снова влюбиться в человека после всего того, что он с ней сделал? Причем, помимо простого физического притяжения, она поневоле испытывала уважение к этому человеку, которого чтили и любили жители окрестных деревень. Если не сказать – боготворили.
Девушке вспомнилась легенда об ожерелье и призраке убитой королевы, которую Гейб недавно рассказал ей, и она содрогнулась, будто от холода, хотя на самом деле в комнате было тепло. Ну да ладно! Что было, то было. И ничего не изменить. Пусть они занимались любовью в столь таинственном и легендарном месте. Это ничего не меняет. Хуже всего было то, что она влюбилась в него, и, кажется, всерьез.
А если родится ребенок... пустяки, она и с этим справится. Ведь это будет прежде всего ее ребенок.
Так. Ладно. Надо сосредоточиться на работе. С этим она точно должна справиться.
Сара заставила себя думать о деле и попыталась представить, какой должна быть эта комната. Сначала представила обшивку для стен – светло-золотистых тонов, непременно. Потом мысленно убрала ужасную мебель, заменив ее настоящими произведениями искусства, что хранились в подвале.
Кажется, идея интерьера комнаты начинала постепенно вырисовываться. Сара села за стол и принялась делать заметки и наброски. Так она просидела до тех пор, пока мысли и чувства не пришли в полный порядок. Ну, вот теперь-то она полностью готова ко сну. И ничто ее больше не тревожит.
Неожиданно в голове всплыли последние слова Гейба: «Ты – счастливая». Он сказал это таким тоном, будто его одолевали сны, которые он не мог потом забыть.
Ну и пусть, цинично подумала она. Он того заслужил. Пусть хоть чуть-чуть помучается. Ему, черствому сухарю, это более чем полезно. Тогда наверняка поймет, что это значит, когда тебя предают.
Где-то в середине ночи она проснулась от кошмарного сна. Сердце дико колотилось, и пот стекал со лба. Сев на кровати, она уставилась в темноту и прислушалась. Разбудил ее крик младенца, громкий и непрекращающийся. Это был ее ребенок, она это точно знала.
Минуту-другую Сара просидела с бешено бьющимся сердцем, обхватив себя руками. В голове все еще стояла мешанина образов и звуков из сна. И самое ужасное воспоминание – ожерелье на шее, которое словно душило ее. И никак не избавиться от этого неприятного ощущения.
Внезапно Сара услышала звук поворачивающегося ключа в замочной скважине. Ее глаза непроизвольно расширились. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Гейб.
– Что случилось? – спросил он, шагнув к ее кровати.
– Ничего, – свет он не включил, но она все равно натянула одеяло до самого подбородка. Он даже не накинул на себя халат, и ее глазам предстала его прекрасное обнаженное тело.
– Я слышал, как ты кричала.
– Даже сквозь такие толстые стены?
Он пожал плечами, нахмурившись.
– Твои окна открыты, как и мои, – произнес он, добавив иронично: – А ночи здесь такие тихие.
– Я заметила, – ответила она устало. – Прости, что разбудила. Со мной все в порядке. Это просто был кошмар, но теперь все закончилось.
