Он испытующе посмотрел на прапорщика.
— Когда ваша невеста попросила вас достать документы для этих жидов?
Деак задумался.
— А в самом деле, когда? — Он сразу разглядел ловушку, скрывавшуюся за этим вопросом. Он закурил сигарету и выпустил колечками дым. — Если не ошибаюсь, впервые она сказала мне об этом несколько дней назад. Я, конечно, не поверил, решил: дурачится. Все же я потребовал от нее адрес, где они скрываются. Но все это она мне сказала только сегодня. Я хотел арестовать их…
— Извините, — вдруг вмешался Шимонфи, — вот тут ты, Габор, пишешь, что у тебя есть важное устное сообщение…
— Да, — быстро подхватил Деак. — С этого мне, собственно, нужно было бы начать. — Он повернулся к Мольке. — Господин майор, я знаю правила: кто слишком любопытствует, становится подозрительным. Но в интересах дела я должен взять на себя даже этот риск… Господин майор, изучая материал на Ференца Дербиро, я пришел к выводу, что о прибытии в Будапешт моего брата вам стало известно от вашего агента в Москве… Не так ли?
Мольке как-то странно посмотрел на Деака. Его поразила такая откровенность этого юнца прапорщика.
— А в каком плане это вас интересует? — спросил он. — Вы проделали великолепную работу, господин прапорщик, раскололи Дербиро…
— Господин майор, очень прошу, ответьте мне, если, конечно, можете…
— Но почему? Зачем вам знать то, что…
— Потому что у меня есть подозрение, что русские ввели в заблуждение вашего-московского агента, а тот, в свою очередь, невольно господина майора.
Мольке вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Этот мальчишка напирает все отчаяннее.
— А разрешите узнать, на чем основываются ваши подозрения? — спросил он.
— Человек, которого я сегодня утром допрашивал, не Ференц Дербиро.
Наступила внезапная тишина. Мягкая, зыбкая, как студень.
— А кто же? — переспросил Мольке.
Деак развел руками.
— Этого я не знаю. Только не Дербиро — это точно. А если не он, тогда что-то здесь не так.
Шимонфи посмотрел на Мольке, затем перевел взгляд на Деака и осторожно спросил:
— Разве ты знаешь Дербиро в лицо?
— Нет, я его никогда не видел.
— Тогда чем же вы обосновываете свои подозрения? — ястребом кинулся на него Мольке.
Деак достал из кармана фотографию и протянул ее майору.
— А вот чем, господин майор. Всмотритесь получше: вот это мой брат. Рядом с ним Дербиро.
Мольке долго разглядывал фотографию. На ней были изображены два крепких молодых парня, довольных, улыбающихся. За их спинами — лодки на Дунае, какие-то баркасы.
— Если вы лично не знали Дербиро, откуда же вам известно, что именно этот, — он ткнул пальцем на фотографию, — должен быть им?
— А вы прочитайте текст на обороте! «С Ференцем Дербиро в Геде. Июнь 1938 года».
Мольке вынужден был смириться со своим поражением. Не скрывая удивления, он согласился:
— Это, господин прапорщик, неожиданное открытие. Поздравляю.
Деак поблагодарил за поздравление, затем рассказал, что ему еще утром этот тип показался подозрительным. Очень уж быстро он выдал своего товарища. А это непохоже на коммунистов…
Но Мольке все еще продолжал сопротивление.
— А скажите-ка, господин прапорщик, где вы нашли эту фотографию?
— Дома, на чердаке, — сказал Деак и, поняв, что ему удалось сбить с толку и даже повергнуть в замешательство своего противника, небрежно продолжал: — Когда мой брат опозорил всю нашу семью, мама сказала: «Ласло для меня умер». И все, что напоминало о брате, выбросила из квартиры. Отец же собрал эти вещи и отнес на чердак… А тут я вспомнил, что мой брат был недурным фотолюбителем и сам любил фотографироваться со своими друзьями. Некоторые из его фото я принес сюда и передал в лабораторию. Не помешает, если у нас в руках будет несколько увеличенных репродукций.
Мольке покачал головой, взял у Шимонфи фотокарточку и долго ее рассматривал.
— Все же у меня эта фотография не вызывает большого доверия.
— А вот эта? — скромно полюбопытствовал Деак и положил на стол новый снимок. — Это ведь, так сказать, официальная фотография, сделана в полиции, когда брата объявили в розыск.
Шимонфи, явно наслаждаясь, посмотрел с издевкой на майора. Как же он был рад, что не обманулся в друге!