Михаэль нажал «Обработать», и асессор взялся за дело, впитывая его решения, заменяя тусклую серость оригинала светящимися красками. Монтэ нравилось думать, что ремейк «Дракулы» станет именно тем фильмом, который поставил бы Тод Броунинг в 1931 году, если бы мог не обращать внимания на ограничения цензуры своего времени и располагал неограниченными техническими возможностями. Режиссеру пришлось вынести за пределы кадра то, как Ван Хельсинг вбивает вампиру кол в сердце, отметив смерть злодея лишь скромным стоном. Теперь же столь разочаровывающую кульминацию можно было исправить. Лугоши, спотыкаясь, бежал по склепу со сводчатым потолком, глаза его горели словно у электрического Антихриста, он прорывался сквозь тончайшую паутину, легкую, как крыло бабочки, похожую на матовое стекло, содрогаясь от серии бьющих в глаза лилово-неоновых распятий. А потом вампир упал, и Питер Кушинг вскочил на него, свирепо орудуя молотом, забивая все глубже смертоносный кол.
На самом деле в изначальной версии играл Эдвард Ван Слоан, но его сейчас все равно никто не помнил, Монтэ решил замиксовать в картину прекрасную игру Питера Кушинга из версии 1958 года. Более того, оставив только самого Лугоши и Дуйата Фрая в роли пожирателя мух Ренфилда, он заменил весь актерский состав: Джонатаном Харкером стал Джеймс Дин, Мэрилин Монро — жертвой-вампиршей Люси, а Мерил Стрип — главной героиней, Миной; ему удалось вставить в картину даже Хамфри Богарта. Тот играл комического работника псих-лечебницы с забавным кокни-выговором. Для приличного успеха на рынке у Дэвида Мэннерса или Хелен Чэндлер было недостаточно поклонников, а Монтэ всегда искал нечто такое, что благоприятно скажется на коммерческой судьбе его собственности. Богачом его сделали инстинкты, а деньги позволили собрать невероятную арт-коллекцию: религиозные открытки с эффектом 3D, личные вещи деятелей поп-арт, копии клоунских масок из «Вулворта».[14] Михаэль Монтэ был известен как человек, чей вкус оказывает влияние на других.
На экране Дракула живописно разлагался, из его глазниц разлетались опарыши. Невероятно уместное соло Джими Хендрикса взорвало тишину, аккомпанируя крикам агонии монстра. Монтэ прибавил громкости. Больше шума, больше музыки, криков. Подбавить еще красного. Останки Дракулы кровавой лужей растеклись на подкладке его оперного плаща, красное на красном. «Пошел в жопу, граф, — сплюнул Питер Кушинг, — вместе с летучей мышью, которую ты тут имел». Это было здорово сказано, и нанятые Монтэ актеры изрядно потрудились, в совершенстве воспроизведя своеобразный отрывистый голос актера. Хендрикс плавно сменился Чайковским, фильм заканчивался отрывком из «Лебединого озера», который уже использовался в трансильванском прологе, а когда Кушинг повел Дина и Стрип прочь из склепа к озаренному радугой восходу, замелькали титры, на небе появилось слово «Конец», а под ним вспышками пошла реклама «Кока-Нарко», воздействующая на подсознание зрителя.
В правом верхнем углу мольберта спиралью возникло окошко о сообщении. Монтэ увидел крыльцо своего дома, сигнал шел с камер, находящихся в глазах статуэтки орла, расположенной на перемычке двери. На коврике с надписью «Добро пожаловать» стояла Салли Роудз, непромокаемый плащ наглухо застегнут, поля шляпы низко надвинуты, почти закрывая маску респиратора. Женщина посмотрела орлу в глаза и явно улыбнулась. Михаэль склонился к ближайшему блоку и провел рутинную проверку. Изображение оказалось истинным: первого поколения, не искаженное (теперь никто не доверял видео, и Монтэ было некого винить в этом, кроме самого себя). Система охраны признала тепловую карту тела посетительницы, сверила счета «Агентства Салли Роудз» с последними списками и передала хозяину ручной контроль над дверью. Он отпечатком руки дал знать, что подтверждает команду, и панель закрылась, когда женщина вошла внутрь.
Встреча была запланирована на столь поздний час, дабы избежать лишних разговоров. Естественно, он держал полицию в курсе своих затруднений, как того требовал закон, но ни для кого не являлось секретом, что «Монтэ видео» может позволить себе пользоваться услугами частных сыскных контор. «Агентство» славилось своей конфиденциальностью, и Михаэль считал столь ценное качество достойным приличной ежегодной премии. Он даже не обращал внимания на бестактные шутки Салли относительно его бизнеса и художественного вкуса. На рынке, раздираемом пиратством, компания Монтэ меньше всех страдала от преждевременных утечек, а полномасштабные кампании с целью отобрать его копирайты вовремя пресекались именно благодаря Роудз.
