— Он ваш внук?
— Слушайте, сумрачный красавец. — Клементина вздернула подбородок в сторону Адамберга. — Я вам не какая-нибудь гусыня. Если бы вы этого не знали, вас бы тут не было. Как лепешки? Хороши или нет?
— Хороши, — признался Адамберг.
— Они замечательные, — не кривя душой, заверил Данглар. Честно сказать, он уже лет сорок не ел таких вкусных лепешек и радовался, как ребенок.
— Довольно вздора, — бросила старуха, все еще стоя, смерив взглядом четверых полицейских. — Дайте только сниму фартук, выключу газ и предупрежу соседку, а потом пойду с вами.
— Клементина Курбе, — сказал Адамберг, — у меня есть ордер на обыск. Сначала мы осмотрим дом.
— Вас как величать?
— Старший комиссар Жан-Батист Адамберг.
— Жан-Батист Адамберг, я не привыкла губить людей, если они не сделали мне худого, из полиции они или нет. Крысы на чердаке, — сказала она, ткнув пальцем в потолок, — триста двадцать две крысы, из них одиннадцать дохлых, кишащих голодными блохами, не советую к ним приближаться, если дорожите своей жизнью. Если хотите обыскать чердак, вызывайте дезинфекцию. Не утруждайтесь: крысы наверху, а машинка Арно, на чем он письма печатал, в маленькой комнате. Там же конверты. Что вам еще нужно?
— Библиотека, — сказал Данглар.
— Тоже на чердаке. Только надо пройти мимо крыс. Четыреста томов, представляете?
— О чуме?
— О чем же еще?
— Клементина, — мягко проговорил Адамберг, взяв еще одну лепешку, — вы не хотите присесть?
Клементина грузно опустилась в цветастое кресло и скрестила на груди руки.
— Зачем вы все это говорите? — спросил Адамберг. — Почему не отрицаете?
— Чего отрицать, про тех чумных?
— Да, про пять жертв.
— Какие жертвы, к чертям! — проворчала Клементина. — Палачи!
— Палачи, — согласился Адамберг. — Мучители.
— Пусть сдохнут! Чем скорее подохнут, тем быстрее оживет Арно. Они отняли у него все, они его уничтожили. Арно должен воскреснуть. А этого не будет, пока эти оборотни землю топчут.
— Но оборотни не умирают сами по себе.
— Конечно нет. Живучие, как репейник.
— Пришлось им помочь, Клементина?
— Да уж пришлось.
— Почему именно чума?
— Журно — повелители чумы, — отрезала Клементина. — Не надо делать нам зла, вот и все.
— А иначе?
— Иначе Журно нашлют на вас чуму. У нас в руках бич Божий.
— Клементина, почему вы рассказываете все это?
— А что еще делать-то?
— Молчать.
— Разве вы меня не нашли? И малыш в кутузке со вчерашнего дня. Так что довольно вздора, надо отправляться, и дело с концом. Что изменится?
— Все может измениться, — сказал Адамберг.
— Ничего уже не изменишь, — сурово улыбнулась Клементина. — Дело сделано. Ясно вам, комиссар? Конец. Враг уже там. Трое других сдохнут через неделю, все равно, останусь я здесь или уйду. Для них слишком поздно. Дело сделано. Все восемь умрут.
— Восемь?
— Шестеро мучителей, жестокая девка и заказчик. По мне, их восемь. Вы в курсе или нет?
— Дамас ничего не сказал.
— И правильно. Он не мог говорить, не убедившись, что работа закончена. Так промеж нас было условлено, если одного из нас заметут. Как вы его нашли?
— По алмазу.
— Он его прячет.
— Я его видел.
— Ну да, — проговорила Клементина. — Вы ученый, вы знаете про бич Божий. На это мы никак не рассчитывали.
— Пришлось срочно наводить справки.
— Слишком поздно. Дело сделано. Враг уже там.
— Блохи?
— Ага. Они уже кинулись на них. Они уже заражены.
— Их имена, Клементина?
— Ишь чего захотели! Чтобы вы бросились их спасать? Это их судьба, и пусть она свершится. Не надо было уничтожать Журно. Они уничтожили его, комиссар, его и девушку, которую он любил, ту, что выкинулась в окно, бедняжка.
Адамберг покачал головой:
— Клементина, это вы внушили ему, что он должен мстить?
— Мы говорили об этом каждый день в тюрьме. Он наследник своего прадеда, кольцо принадлежит ему. Арно должен поднять голову, как Эмиль во время эпидемии.
— А вас не пугает, что придется идти в тюрьму? Вам и Дамасу?
— В тюрьму? — Клементина хлопнула себя по ляжкам. — Шутите, комиссар? Извините, мы с Арно никого не убили.
— Кто же тогда?
— Блохи.
— Выпустить зараженных блох все равно что выстрелить в человека.
— Извините, их никто не заставлял кусать. Это бич Божий, он карает, кого ему будет угодно. Если кто и убил, то только Бог. Или вы и Его думаете упечь?
